— Здравия желаю. — Я кивнул на сиротливый русский табурет в дальнем углу. — Присесть позволите? Как дела-то?

— Дэкибаэ, — не отрывая взгляда от садика, ответствовал государь. — Не позволю. Вон напротив садись, чаю выпей, а на табуретку нельзя. Уж не обессудь, а выше царя тебе по чину сидеть не положено.

— Субординация превыше всего, — согласился я, сев прямо на пол, прислонясь спиной к стене и вытянув ноги. — От чая не откажусь. Чёрный с лимоном, вареньем и пряниками.

— Зелёный с жасмином безо всего.

— А если я иностранец?

— Гейдзинам поблажек нет. Ты ко мне пришёл, а не я к тебе.

— Логично, — второй раз сдался я. — Наливайте.

Горох отставил ящик в сторону и собственноручно налил мне маленькую чашку бледного чая из красного лакированного чайника. Сам, кстати, пить не стал, но величаво подождал, пока я допью.

— По делу пришёл, Никита-сёскана-сан?

— По делу, тоносама.

— Где такое слово выучил?

— Фильмы смотрел, — отмахнулся я, начиная рассказ. Возможно, он получился несколько сбивчивым и сумбурным, но в то время я действительно никак не мог уложить все свои смутные подозрения в одну ясную схему. Окончательно объяпонился Горох или нет, но слушал он, как всегда, изумительно. Не прерывая, не понукая, не вставляя комментарии по теме, не хихикая и не зевая в полный рот…

Раньше меня так только кот Васька слушал, но сейчас зазнался и без банки сметаны к нему на метр не подходи. С царём в этом смысле проще, он, по крайней мере, пока ещё меня терпит, и роль старшего советника по милицейским делам ему явно не наскучила.

— Ну что я тебе скажу, друг сердечный, — без всяких японских словечек, раздумчиво начал государь. — Слуга купеческий в дороге помер — невелика трагедия, мало ли в дороге чего не бывает. Причину смерти указать не можешь — это плохо. Значит, пора твоей Яге молодую смену искать, коли с такой простой задачкой не справилась. А всё прочее, что ты мне наплёл, дык и вообще ничем серьёзным не пахнет. Сотник голос с перепугу потерял? А не с перепою ли?! Так это я ещё понять могу, но коли и впрямь со страху, да гнать его в шею! Мне трусливые стрельцы без надобности! Воском блин с дыркою вылило… и что с того? Может, вам служебными делами заняться стоило, а не блины лить?! Ох и огорчил ты меня, Никита Иванович… Теперь до вечера смурной ходить буду. А ты куда вскочил?

Я плюхнулся назад на пол, так же резко, как только что пытался встать. Такого разноса Горох не устраивал мне давненько. А самое обидное, что, по сути дела, он был во всём прав.

— Я ведь с тобой и не договорил ещё. Так вот, насчёт невесты твоей так скажу: расследуй! Без вины доказанной — не виновата, но и в иную крайность не бросайся. Нехорошо будет, ежели имя супруги сыскного воеводы у всего города в сплетнях трепаться пойдёт. Невиновна — докажи! А если виновна… — он подмигнул и понизил голос, — тоже ничего, небось суд мой справедлив, да, поди, и милостив. Оправдается девка…

Я мигом припомнил прошлый разговор с Ягой. Бабуля как в воду глядела! Царь ради нашей с ним дружбы оправдает Олёну при любом раскладе. Скорее всего, это и будет концом всех моих попыток ввести в Лукошкине хоть какое-то подобие законопорядка…

— Могу идти?

— Бэцудзё, иди, — неопределённо махнул рукой надёжа-государь. — У меня всё одно час лирической поэзии наступает. Буду слушать нетленные строки признанных мастеров кисти.

Практически в ту же минуту в комнату без стука вломился дьяк Филимон, одетый самым комическим образом. Представьте: ряса безжалостным образом обкромсана ножницами и запахнута на манер японского кимоно; из-под рясы несвежие штаны навыпуск, ноги босые, подпоясан чёрным поясом, а скуфейка сбита набекрень, открывая вместо привычной косы высокий узел самурайской причёски с двумя палочками для еды!

— Книгу принёс? — не обращая внимания на моё присутствие, ровно вопросил царь.

Дьяк отвесил низкий японский поклон и, семеня, преподнёс государю маленький томик в коричнево-зелёном переплёте.

— Сам читай, да с выражением! А я душою и сердцем наслаждаться буду.

Филимон Митрофанович ещё раз церемонно поклонился, опустился на колени, кое-как пристроил тощий зад, откашлялся и, раскрыв книжку, тягуче заныл:

Облачная гряда

Легла меж друзьями…

Простились

Перелётные гуси навек.

Я не удержался и приостановился на пороге.

— Проняло? — тихо, мечтательно прикрыв глаза, спросил царь.

— Про гусей? — не понял я. — Нет, интересно, конечно. А есть ещё что-нибудь про другой домашний скот?

Дьяк зыркнул на меня злобно и продолжил:

Ива свесила нити…

Никак не уйду домой —

Ноги запутались.

— А-а, это про пьянство! — как мне показалось, сразу угадал я. — Был у нас похожий случай. Плотник Фёдор Ляпин с вечера набрался и не мог выйти из трёх берёз за базаром. Так и бился на развороте в каждую лбом! Утром его стрельцы спасли, избитого, а жена ещё нас же обвиняла в превышении.

Горох страдальчески сделал брови домиком, но промолчал. Дьяк затянул снова:

Снежное утро,

Сушёную рыбу глодать одному —

Вот моя участь…

— Ой, кто бы говорил, гражданин Груздев, — опять-таки не сдержался я. — А то никто не знает, что по ночам в одиночку вы не воблу гложете, а водку глохчете!

Филимон Митрофанович аж вздыбился весь от таких неправедных обвинений, а по устам государя скользнула нервная несанкционированная улыбка. А вот теперь-то я точно не уйду…

Единственное украшение —

Цветки мака в волосах,

Голый крестьянский мальчишка…

— Статья по вам плачет, гражданин Груздев! Растление малолетних…

Яблоню я посадил.

О молодой побег тростника,

Впервые тебе я не рад!

— Сажали яблоню, а вырос бамбук?! Так вы у нас ещё и Мичурин, надо же… Самогон тоже на своей конопле настаиваете?

Вихрь поднимая своей бородой,

Стонешь, что поздняя осень настала…

«О, кто же, свет, породил тебя?»

— Да уж, морду бы набить за вас этому неопытному акушеру…

— Смилуйся, государь! — не выдержав, сорвался наш отпетый скандалист. — Доколе же энтот деспот милицейский мне все тексты обламывать будет?! Ить хамит же прям в лицо, без малейшего сострадания! Казнить лиходея, а я вам про птицу мудрую прочту…

Вода так холодна!

Уснуть не может чайка,

Качаясь на волне.

— Дык… ясно же дело, задницу небось отморозила! — ляпнул сам Горох, опередив меня ровно на полсекунды.