— Не люблю разговоров о смерти, — нахмурился Дронго. —Именно поэтому я впадаю в меланхолию, когда вижу женскую красоту. Она всегдаисчезающая натура. У тебя есть дети?

— Нет, — как-то растерянно улыбнулась она, — пока нет. Уменя был друг, мы с ним встречались несколько лет. Но потом его убили. Онпоехал в Кейптаун, и его убили прямо на автобусной остановке.

— Он был белым?

— Да. Тоже врачом. И всегда боролся за права черных. Можешьсебе представить?

Он всегда был против расовой сегрегации, До сих пор больновспоминать. Он искал любые оправдания политике Мугабе, даже когда весь мирначал осуждать порядки в нашей стране. Белых фермеров убивали вместе с семьями,а правительство не только не защищало никого из них, но, наоборот, поощрялоподобные действия. Вы чем-то похожи, только ты сильнее. Сколько тебе лет? Емубыло сорок четыре.

У Дронго похолодело внутри.

— Мне тоже, — сказал он. — А тебе? Сколько тебе лет?

— Двадцать девять. Через два месяца будет тридцать. Этоочень много?

Он стянул простыню чуть ниже и положил руку на ее грудь.

— Нет, — сказал он. — Тебе говорили, что ты очень красиваяженщина?

— Говорили, — улыбнулась она, — всегда говорят. Только послесмерти моего друга я думала, что мне не стоит жить. Так было горько. И такнесправедливо. Я приняла целый флакон снотворного, чтобы заснуть и непроснуться. Помню, как летела в каком-то темном тоннеле. Впереди был свет.Яркий, манящий. И ощущение тепла, уюта, радости… Да, да, радости. Я летела кэтому свету и не чувствовала ни боли, ни сожаления, ничего. Толькоумиротворение и радость. Такой свет бывает по утрам, когда солнце поднимаетсянад горизонтом и освещает все вокруг. И ты чувствуешь, как вся природарадуется, что солнце вернулось.

Дронго убрал руку. Зулмира невесело улыбнулась:

— Но меня откачали. Когда я пришла в себя, то сначаларешила, что я уже на другом свете. Потом поняла, что все еще здесь, и началакричать. Было больно и страшно. Не знаю зачем я тебе это рассказываю? Всепроизошло три года назад, а кажется, так давно… Потом я уехала в Индию, многопутешествовала, побывала в Непале. И вернусь в прошлом году. Так что теперь яне боюсь смерти. Иногда во сне вижу, как снова лечу по этому тоннелю. Я знаю,как там хорошо…

— Не нужно… — попросил Дронго, — ничего там хорошего нет. Итоннеля никакого нет. Это остатки нашего сознания, какие-то затухающие ритмы внашем мозгу. Не нужно туда торопиться, Зулмира…

— Ты не веришь в другую жизнь? — поняла женщина.

— Нет, — ответил Дронго. — Больше всего хочу поверить ввозможность вечного существования моего сознания — в любом, пусть дажеизмененном, трансформированном виде. Но я не верю. Ни в переселение души, ни вдругую жизнь, ни в эти тоннели со светом. Прости меня, если делаю тебе больно.Я слишком большой прагматик. Иногда думаю, что даже с некоторым перебором.

— Тебе трудно жить, — сказала она, глядя на него грустнымиглазами, — тебе очень трудно жить, если ты не веришь в другую жизнь.

— Да. — Он хотел снова протянуть руку, но не стал этогоделать. — Поэтому я люблю жизнь во всех ее проявлениях. И ценю красоту какподлинно ускользающую натуру. И ненавижу смерть.

Она приподнялась на локте и приблизила к нему свое лицо.

— Ты сильный, — прошептала она. — Не многие люди способнытак честно признаться в подобном. Всем бывает страшно, когда они об этомдумают. Люди просто сходят с ума от одной мысли, что «там» может ничего небыть. Значит, все напрасно? Значит, мы просто уходим в песок и становимся едойдля червей? Неужели ты действительно так думаешь? Это так обидно…

— С точки зрения Бога, мы были созданы для чего-то болеевозвышенного, чем стать добычей червей, — ответил Дронго, — но я не знаю длячего. И скорее всего никогда не узнаю. Это и есть самый большой секрет нашегосуществования. Может, кто-то решил поставить эксперимент, наделив нассознанием? Или мы всего лишь случайный сбой в развитии Вселенной, и вокруг насна миллиарды световых лет нет ни одной живой души. А возможно, мы созданы некимкосмическим Разумом, который наблюдает за нами с холодной усмешкой с высотысвоих миллиардов лет знания и расстояния. Я не имею ответов на эти вопросы. Идаже не уверен, что хочу их получить. Может быть, сами ответы окажутсянепостижимыми для моего разума. И вообще, как можно с моей точки отсчетапредставить себе Вселенную? Не имеющую границ — ни пространства, ни времени.Ведь в нашем земном мире нет таких нечеловеческих измерений… — Дронго замолчал,посмотрел на женщину и вдруг, улыбнувшись, добавил: — только знаю, что иногдатворения Бога бывают столь совершенными, как ты… — он наклонился и поцеловалее. — В конечном итоге вся Вселенная держится на женской красоте.

— Когда ты бываешь серьезным, я начинаю тебя бояться, акогда начинаешь шутить, думаю, что ты вообще не человек. Может, тыинопланетянин?

— Не знаю, пока не замечал.

— Ты снова шутишь. — Она потянула его к себе. — Куда тыпоедешь завтра на экскурсию? Ты уже выбрал, в какую группу ты хочешь попасть?

— Только в ту, где будет представитель вашей страны.

— Но тебя нет в списке, — рассмеялась она. От нее сладкопахло карамелью. Он снова поцеловал ее в губы.

— В каком списке? — не понял Дронго.

— Нас еще днем распределили по группам, — пояснила она. —Наша группа завтра отправляется в Эшторил. Сначала мы осмотрим стадион, а потомпоедем в сам Эшторил.

— Какой стадион? — снова не понял Дронго. — При чем тутЭшторил? Разве заседания конгресса будут не в Лиссабоне?

— Ты ничего не знаешь! — засмеялась Зулмира. — Завтра работаконгресса заканчивается в пять часов вечера. И все желающие сразу поедут наэкскурсии. Нашу группу повезут на местный стадион, а потом в Эшторил, где длянас организуют ужин. А еще один торжественный совместный ужин будет в деньзакрытия конгресса.

— Подожди, про ужин ты мне потом расскажешь. Значит, всехделегатов распределили по группам, которые поедут на экскурсии. — Он напрягся,и она это почувствовала. Чуть отстранившись, Зулмира испытующе взглянула Дронгов глаза.

— Почему ты так нервничаешь? Если тебя включили в другуюгруппу, я попрошу Эстелу перебросить тебя к нам…

— Спасибо. Меня очень интересует Эшторил. Значит, ты завтрапоедешь в Эшторил.

А до этого, как ты сказала, вы заедете на местный стадион.Стадион в Лиссабоне, верно?

— Да, — улыбнулась она. — Вот еще один любитель футбола! Всевы, мужчины, одинаковы. От желающих поехать в нашей группе просто отбоя небыло. Всем сразу захотелось увидеть знаменитый стадион клуба «Бенфика», где вбудущем году пройдет финал чемпионата Европы.