то сталь. Какой артист пропадал! Эмпатичная часть Смородины постепенно попадала под его обаяние.

Смородина ждал подробностей, но зенненхунд в очках при всем декларируемом дружелюбии явно не считал его «своим» и не спешил делиться соображениями.

– Мы пригласили эксперта для оценки.

– Дело хорошее. Всегда для оценки следует обращаться к экспертам.

– Вы были у нее в спальне?

Глаза кота загорелись. Смородина нащупал его чувствительное место – надо было изо всех сил хвалить его мужскую привлекательность.

– Я бы не посмел. Слишком уважал ее мужа, – протянул благотворитель тоном, явно допускавшим толкования. – Вообще не сплю с женщиной, если общаюсь с ее мужем.

– Но как близкий друг и коллекционер вы могли видеть у нее картины?

– Я же говорю, есть небезынтересные.

– То есть это дорогая коллекция?

– Кривой Пушкин вызывал массу вопросов.

– Но вы сказали…

– И повторю: такой больше ни у кого нет.

– Но что это значит?

– Вам расскажет эксперт, который получает за это деньги.

– Было что-то, что она покупала за последние два года?

– Она у меня одну работу приобрела. Но это случилось давно… Была в гостях и загорелась. Незначительная в живописном отношении. Друг мой написал, мне картина досталась после его смерти. Оля приезжала не ради картин, увидела случайно и вцепилась. Мне жалко было, память. Но она три месяца звонила мне. Рядом с Пушкиным повесила. Там барышня играет на рояле, офицер собирается с ней порвать, но она об этом еще не знает.

– То есть вы не дарили?

– Почему я должен дарить? Человека украшает не скромность, а рачительность. Только когда человек рачителен, ему есть чем себя украшать.

– Я думал, вы были поклонником Ольги.

– Был, конечно. И не только Ольги.

– А ее книги вы читали?

– Любопытствовал. Она умела удивить.

– А фреска в гостиной?

– Как по мне, слишком в лоб. Но есть в ней что-то от фривольности рококо.

– А про роман, над которым она работала, она что-нибудь рассказывала?

– Первый раз слышу. Она говорила, что скоро всех удивит, но это были ее обычные ритуальные воздыхания. Нет, про роман ничего конкретного. Хотя я слышал, как она спрашивала у месье Мамонова, можно ли сегодня нанять хорошего киллера с гарантией. Он сказал, что, если надо, порешает любые ее проблемы, а она сказала, что… а-ха-ха… это ей для нового романа.

«Вот это поворот, – подумал Смородина. – Чего угодно, а киллеров в ее романе быть не могло. Добрая, красивая женщина, деятельный помощник тем, кому не так повезло в жизни».

Федор продолжил:

– Мы же не обсуждали ее книги. Она была светлая, легкая. Такая прекрасная хозяйка! Не хотела никого утомлять.

– А среди гостей, которые собрались на день рождения, у вас были друзья?

– Это, конечно, была странная компания. Но я не один раз видел, как человек, который всю жизнь ел красную икру, вдруг набрасывается на вокзальный пирожок с требухой. Правда, это чаще у мужчин бывает. Да, среди ее поклонников был рыцарь. Настоящий средневековый рыцарь, а не чувствительный романтик с высшим образованием из современных фильмов. Я, конечно, не сел бы с ним рядом, когда бы не Оля. Анатолий зовут. Сомневаюсь, что он окончил школу. Если только взяв директора в заложники. Даня – хороший мальчик. Они с Леночкой – птенцы этого гнезда. Что тут сказать? С Таней мы более всех дружны, она у меня дома была, картины смотрела. Она умница. В последнее время что-то в Оле начало ее раздражать.

– Вы считаете Алю умственно неполноценной?

– Ни в коем случае. Затравленной и закомплексованной – да. Но тут ничем не поможешь. Во-первых, гены. Видели ее отца? Во-вторых, материнский абьюз. Мамаша у нее была хлеще папы, даром что не пила. Вы намекнули, что я характер Оли немного осуждаю. Нет. А вот таких, как мамаша Али, да, осуждаю. Глупые и жестокие. Они рожают не детей, они рожают себе пищу. Она и мужа унижала, и дочь. Я все это видел только мельком, но мне хватило. А такое, особенно в юном возрасте, записывается на подкорку.

Виктория Олеговна

Платон Степанович приехал домой. В это время года они с семьей жили на даче, в поселке Переделкино. Он всю жизнь был близок к писателям, артистам, дружил с режиссерами. Когда говорят «в душе он был поэт», чаще всего имеют в виду скучного человека, который иногда пишет в рифму. Платон Степанович в рифму не писал. Он сам был живой культурой. А живая культура ‒ она для людей. Он был очень проницательным и дальновидным человеком, поэтому творческим людям было интересно с ним. Если бы он родился с этими качествами в Древней Греции, они могли бы стоить ему жизни, там не любили тех, кто выделялся. К сожалению, для преступного мира (Смородина мог бы стать его бриллиантом) этот дар был уравновешен большим сердцем. Однако его доброта, что в России редкость, была абсолютно профессиональна. Он владел ею как инструментом. Не было такого, что она сбивала его с ног, утяжеляла, обездвиживала. Он не был вынужден напиваться, оттого что не было больше сил терпеть. Ни одно из чувств не захватывало его целиком. Кроме любви к жене. И интереса к профессии.

Когда Смородина первый раз увидел Алену, он не испытал ничего. Он очень хорошо помнил этот день в библиотеке на круизном лайнере, куда, по всей видимости, годами не забредали отдыхающие. И вот они оказались там вдвоем. Когда Алена заговорила, по его телу волной прошел гипноудар. Он не то чтобы начал ухаживать, он просто не мог поверить, что такой человек, как она, существует, и все время хотел в этом удостовериться. Она была нужна ему, как тексты любимого писателя, как вся та лично выбранная роскошь, без которой человек жить не может.

В дальнем углу под лампой сидел за чтением пухлый сын Платона Степановича – Порфирий. Уже в 11 лет он был выше мамы. Папа передал ему свое лицо целиком, вместе с очками. Сторонний наблюдатель сказал бы, что адвокаты Смородины размножаются делением. То есть, конечно, их далекий предок-неандерталец, осчастлививший очередную кроманьонку[7], скорее всего, адвокатом не был. Но цивилизованные потомки из более-менее обозримого прошлого исправили это. Каждый Смородина рождал одного Смородину, и, так как дома говорили о законах и практике, к моменту поступления на юридический Смородина-младший, как правило, мог кое в чем и проконсультировать преподавателей.

Но думал Платон Степанович не об этом.

Хитрит основатель фонда? Какая разница, есть у него деньги или нет. Некоторые люди просто любят зарабатывать. К тому