Знахарь катил тяжелую тачку, нагруженную золотыми самородками, по узким дощатым мосткам, проложенным в болоте. Справа и слева в мутном зеленом месиве мелькали бугристые спины крокодилов. Доски были мокрыми, и ему приходилось напрягать все силы для того, чтобы ржавое колесико тачки не соскользнуло в топь. Босые израненные ноги тоже скользили по мосткам, и это доставляло дополнительные неудобства. Вдоль мостков через каждые пятьдесят метров торчали бетонные платформы, накрытые персидскими коврами, и на них вольготно располагались надсмотрщики в чалмах и при саблях. Поигрывая устрашающими плетками, они попивали шербет из высоких кувшинов и, глядя на катившего тяжеленную тачку Знахаря, зловеще посмеивались. Узкая деревянная дорожка уходила за горизонт, и, кроме болот с крокодилами, вокруг ничего не было. Знахарь чувствовал, что силы постепенно покидают его, и шансов докатить тачку с золотом до неведомой цели, находившейся за горизонтом, становилось все меньше и меньше. Ноги дрожали от напряжения, руки слабели, и Знахарь чувствовал, что он вот-вот выпустит скользкие рукоятки тачки. И тогда все начнется снова. Что именно начнется, он не знал, что было вначале - не помнил, но был уверен, что ничего хорошего не произойдет. Больше всего Знахаря мучила жажда. Во рту пересохло, губы прилипали к оскаленным зубам, и где взять чистой воды, чтобы напиться, было неизвестно. Как он попал сюда, что это за место и вообще что это все значит, Знахарь не понимал. Похоже, что это началось еще до ледникового периода и закончится только тогда, когда Солнце превратится в сверхновую и, распухнув до чудовищных размеров, слизнет с Земли все живое. А Знахарь катил и будет катить эту проклятую тачку… Ржавое колесо тачки вихлялось и пронзительно скрипело. Знахарь почувствовал, как в нем растет раздражение, постепенно превращаясь в бешенство, и подумал: а может, прекратить все это одним махом? Бросить эту проклятую тачку и прыгнуть к крокодилам… Или напасть на надсмотрщика? Как там он в «Пятнадцатилетнем капитане» назывался… Хавильдар, что ли? Напасть на этого самодовольного хавильдара со смутно знакомым лицом и погибнуть от его ржавой зазубренной сабли. И все, Мучения закончатся. Знахарь продолжал двигаться со своей проклятой тачкой с золотом мимо бетонных помостов. На одном из них, на потертом ковре, среди бархатных подушек с кистями развалился жирный надсмотрщик. Опершись локтем на расшитый валик, он посмотрел на Знахаря и, усмехнувшись, налил себе шербета в большой серебряный стакан, украшенный затейливой чеканкой. Стакан сразу же запотел, и Знахарь понял, что шербет был восхитительно холодным. Отчаявшись, он решил бросить тачку, прыгнуть на помост и успеть сделать несколько глотков до того момента, когда кривая сабля надсмотрщика прекратит его страдания. Но тут вдруг увидел лежавшие на ковре отрубленные кисти рук, скованные грубо заклепанными ржавыми наручниками. Он посмотрел на свои руки и увидел, что на них такие же наручники, и мало того, оказалось, что его запястья были прикованы к тачке короткими цепями. Это значило, что никакого шербета ему не светит, и на надсмотрщика он не нападет, значит… Значит, оставались только крокодилы. Надсмотрщик усмехнулся, будто прочитав мысли Знахаря, и тихим приятным голосом сказал: Африка, экваториальная Африка, страна работорговцев и невольников… Потом нахмурился и рявкнул голосам Тимура: Двести пятьдесят! От неожиданности Знахарь оступился, нога соскользнула с узкой дощатой дорожки, и он свалился в болото. Из опрокинувшейся тачки с железным лязгом и грохотом посыпались самородки, и Знахарь проснулся. Из соседней комнаты, где располагались тренажеры и прочий спортивный инвентарь, доносились лязганье и площадная брань. Выбравшись из постели, Знахарь распахнул дверь и увидел, что гантельная стойка опрокинута, а Тимур собирает раскатившиеся по полу гантели. Увидев в дверях сонного Знахаря, Тимур виновато улыбнулся и сказал:

- Вот, блин, стоечку уронил… Знахарь провел по губам шершавым языком и сипло ответил: Мама тебя в детстве с печки уронила. Потом он нахмурился и спросил: А что такое «двести пятьдесят»? Тимур тоже нахмурился и задумался, а потом, внезапно просветлев, сказал: А-а… Это я двести пятьдесят движений сделал, А ты что, слышал, как я их считал? Нет, не слышал. Зато результат слышал. И Знахарь неодобрительно посмотрел на Тимура. Затем вздохнул и побрел на кухню утолять жажду. Завтракали они, как профессор Преображенский и доктор Борменталь. Круглый стол был накрыт белой скатертью, и такой же белой была салфетка, которую Тимур заткнул за ворот футболки с надписью «Купил дозу - помог Бен Ладену». Тимур размахивал бутербродом с икрой и цитировал по памяти:

- "У кого вой? У кого стон? У кого ссоры? У кого горе? У кого раны без причины? У кого багровые глаза? У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного. Не смотри на вино, как оно краснеет, как оно искрится в чаше, как оно ухаживается ровно, - впоследствии, как змей, оно укусит и ужалит, как аспид. И ты будешь, как спящий среди моря и как спящий на верху мачты. И скажешь: "Били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал. Когда проснусь, опять буду искать того же"«. Помолчав, он добавил:

- Книга Притчей Соломоновых, глава 23, стих 29-35. Знахарь мрачно следил за ораторствущим Тимуром и, когда тот закончил, спросил: И что? А то, - сказал Тимур и жеманно откусил от бутерброда, - что мы с тобой алкашами скоро станем. Вот что. Знахарь налил себе третью чашку чая и, насыпая сахар, ядовито поинтересовался: А кто вчера первый сказал: где седьмая, там и восьмая? А потом и четырнадцатая пошла. А? - Ну, я сказал, - Тимур пожал плечами, а если бы я не сказал, то сказал бы ты. Какая разница? Я бы не сказал, без особой уверенности заявил Знахарь. Ну-ну, - скептически откликнулся Тимур и тоже налил себе чаю, А кроме того, в Библии про пиво ничего не сказано. Там говорится про красное вино, да еще и про "приправленное», - сказал Знахарь и, откинувшись на спинку стула, закурил. - Я так понимаю, что имеется в виду крепленое. Портвейн, стало быть, - кивнул Тимур. Ага, портвейн. А мы-то пиво пили, так что… Ничего не «так что»! - решительно возразил Тимур. - Сам знаешь, что с пива тоже можно мордой вниз упасть. Что - не так? Так, - Знахарь поморщился, - и что ты предлагаешь? Я предлагаю… - Тимур сделал решительное лицо, - я предлагаю резко сократить потребление любых алкогольных напитков. Потому что они размягчают мозг и расслабляют тело. Вот ты и уронил гантели, - усмехнулся Знахарь, - ручки-то слабенькие стали. Может, и слабенькие, а двести пятьдесят раз сделал. Попробуй-ка сам! И вообще ты обленился и расслабился. Брюхо растет. Где брюхо? - забеспокоился Знахарь и задрал полосатую, как матрас, пижаму. - Где? Вот, - Тимур ткнул пальцем в мускулистый, но, уеы, покрывшийся тонким слоем позорного жирка живот Знахаря, жир. Натуральное сало. Ну, это разве сало. Знахарь облегченно вздохнул и опустил пижаму, - это так, чуть-чуть. Все всегда начинается с чуть-чуть, - Тимур назидательно поднял палец, - а потом - сам знаешь. Коготок увяз - всей птичке пропасть. Жирок пошел -считай, что мужественной талии как не было. А иди ты в задницу, - ответил Знахарь, - ну, потягаю железки, и все исчезнет. Вот и потягай. А то только обещаешь. Ладно, ладно, - Знахарь поднял руки, - считай, что ты меня пристыдил, Тебя пристыдишь, пожалуй, - усмехнулся Тимур, - ладно. Так что у нас с Афанасием? А что? Вон миллион лежит, ждет своего часа. И Знахарь кивнул в сторону дивана, на котором лежал скромный студенческий дипломат с миллионом долларов. Нехай задавится. Я от этого не обеднею. Нам главное - Афанасия выручить. А вот порвать жопу этому неизвестному похитителю живых людей - дело чести. Вот именно, - подхватил Тимур, - и, между прочим, знаешь, как это называется? Что именно? А вот то, что этот гнус похитил Афанасия и теперь требует за него выкуп, угрожая убить заложника? Ведь Афанасий именно заложник. А это значит, что похититель - просто террорист. Точно такой же, как эти уроды в Ираке или где угодно еще. Неожиданный вывод Тимура удивил Знахаря. - - Террорист, говоришь… А ведь верно! Вот то-то и оно, - кивнул Тимур, - террорист. Самый натуральный. Знахарь встал и, сладко потянувшись, прошелся по просторной кухне. Террорист.,. Ну, бля, попадется он мне а руки, я ему покажу, что такое настоящий террор, А почему это тебе? - обиделся Тимур. Я-то Афанасия гораздо раньше тебя знаю, так что имею преимущественное право на возмездие. Ладно, там разберемся, - отмахнулся Знахарь, - а вот что делать с теми, кто сжег наш дом - это вопрос. Сначала неплохо бы выяснить, кто это сделал. А уж потом решать, как с ними поступить. Знахарь усмехнулся и, взглянув на Тимура, сказал: Удивительно светлая мысль. Надо записать ее на скрижали. Скрижали скрежетали… - задумчиво произнес Тимур и уставился в потолок. Жалко дом-то. Жалко у пчелки а попке. Таких домов, если нужно, я десяток построю. Это ерунда. Но поджигатели… Кто же это все-таки? Наверняка бандюки с ментами. И к бабке не ходи, - уверенно сказал Тимур, - мы их эскадру потопили со всей командой, вот они и мстят. Хотели бы отомстить - убили бы нас, и все дела. - Э не-ет, дорогой товарищ Майкл Боткин, убийство - не месть. А тот, кто сжег дом, как видно, знает толк в мести. Знахарь забрался на подоконник с ногами и, глядя на улицу, сказал: Ну, как бы там ни было, а ответить на их действия нужно. Согласен, - кивнул Тимур и тоже встал из-за стола. Значит,… - Знахарь задумался. Тимур терпеливо ждал.