Приложился к пострадавшему дереву лбом, в попытке вернуть дыханию покой.

В кармане запиликал телефон и, взяв его в окровавленную руку, посмотрел на экран. Звонил Жека, но нет ни какого желание сейчас разговаривать с ним. Сбросив, сел на поваленное дерево. В лёгкие врывается запах прелой листвы, а слух режет шум листвы.

Мне нужно взять себя в руки. Только где взять силы? Полюбил идиот! Поверил, впустил в душу и что теперь? Усмехнулся своей тупости. Наивный идиот!

Телефон снова оживился в руке, но на этот раз звонил Лёха. Я не готов произнести вслух то, что убивает меня, съедая заживо. Но смартфон не унимался. Отец редко звонит мне по ночи.

— Да? — подняв трубку, произнес как можно твёрже.

— Привет. У тебя все нормально? — голос немного обеспокоен.

— Да, — с чего такие мысли? Не может же отец обо всем знать! — Что случилось?

— Звонил твой друг, что работает на меня. Попросил в займы приличную сумму, утверждая, что это необходимо срочно для сестры. Я перечислил и решил убедиться в правильности совершенного.

— Да. У него больная сестра. Я позвоню позже. Спасибо.

Сбросил дрожащей рукой и набрал Жеку, который взял телефон со второго гудка.

— Как она?

Послышался тяжёлый выдох друга и у меня все сжалось.

— Ее оперируют. Ещё ничего неизвестно, — голос друга поникший.

Вот у кого проблемы. А я раскис от долбаной любви к девчонке, что так просто все растоптала.

— Я еду!

Сбросив, побежал к машине и уже через тридцать минут шел по белым коридорам, шурша бахилами и халатом. Жека сидел на скамейке, запрокинув голову назад.

— Ещё ничего не известно?

Друг медленно повернулся ко мне и отрицательно помахал головой. Без лишних слов, сел рядом в ожидании врача.

Вскоре приехали родители Лизы. Бросившись на сына, стали расцеловывать его с благодарностью на устах.

Ощущение, что я здесь лишний. Боль от предательства не отпускает меня даже на фоне чужого несчастья, к которому я неравнодушен. У меня нет нормальной семьи, и вскоре не предвидится. Я вообще теперь не смогу жениться на ком-либо, ведь эта чертовка въелась в мою душу и не отцепить теперь, лишь запереть за семью замками.

Вздрогнул от касания на плече. Жека грустно смотрит на меня, заглядывая в душу. Но ничего не говорит и не спрашивает.

В нашей компании не хватает Лехи. Наверное, снова ссорится с родителями. И чего они не могут поделить? Друг бывает суровым и жестоким, но он надёжный и всегда приходит на помощь. Странно не видеть его сейчас здесь. Трубку не берет.

Двери операционной палаты открылись, и к нам вышел уставший старик, на удивление, с мудрыми и добрыми глазами.

— Усоевы? Не переживайте так, — на лице появилась улыбка, украсив лицо новыми морщинами. — Операция прошла успешно. Ваша девочка молодец. Ее сейчас переведут в палату реанимации, где ближайшие сутки будет ясна дальнейшая картина. А сейчас я бы советовал всем поехать домой и постараться поспать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Спасибо, доктор. Не знаю, как Вас благодарить! — первой очнулась мама Жеки — Нина Васильевна.

— Это моя работа. Извините, но я пойду отдыхать.

— Спасибо. Спасибо за нашу девочку! — Нина Васильевна, не сдерживая слез, стала благодарить уходящего врача, пока муж придерживал ее за плечи.

Я сам, не заметив, выдохнул. Не мог не порадоваться за друга и его семью. Надеюсь, что эта операция разрешит их проблемы. Хотя впереди ещё реабилитация.

— Поехали, выпьем? — Жека присел рядом, провожая взглядом родителей.

— Нет желания пить.

Друг неоднозначно хмыкнул и повернулся ко мне. Я знаю, к чему он ведёт, но готов ли я излить душу. Возможно, это отвлечет его от плохих мыслей о сестре.

— Поехали, покатаемся по городу, — встав, махнул головой в сторону белой двери. Здесь все белое, что непомерно давит на разум.

До рассвета колесили город, обсуждая наши проблемы и перспективы на будущее.

Жека не смог поверить, что Рита, приняв предложение, пошла в отель с другим. Выдвигал всякие теории от принуждения, до недоразумения. И постоянно твердил, что нам надо поговорить. Но о чем? Да я просто не смогу видеть, как она лжёт, или рассказывает все то, что я успел прокрутить в голове, сжимая челюсть.

Нет. Если все ошибка, она сама днём напишет мне, а если нет, то долго придётся ждать письма.

И я, как мудак, ждал. Не пошел на пары и сверлил этот гребанный, третий по счету, телефон. Потому что предыдущие полетели в стену от той злости и ненависти, что наполняли меня изнутри.

Три чертовых дня полной тишины. Рита появлялась в сети и ничего! Словно мы и не знакомы. Но раз так, то пусть ощутит себя в моей шкуре, если у нее вообще сердце есть.

Мое появление в институте не мог никто не заметить. Одолжив отцовскую желтую Феррари, над которой он вечно пылинки сдувает, привез одну из девчонок модельного агентства. Даже Лёха, от которого я в эти дни тоже ничего не слышал, встал столбом у главного входа.

Обойдя машину, подал руку Эли и потянул на себя, впиваясь в вишнёвые губы. Девочка размякла в моих объятиях, а я досчитав до двадцати, отстранился и повел в институт.

Эля лучезарно улыбалась, словно и правда влюблена в меня. Что делают пару сотен баксов с такими как она. Но отработать их ей придется по полной.

Мельком заметил Риту, стоящую у расписания. Красивая, в своем бежевом платьице и завязанном конском хвосте волосы. Стянул бы резинку с них и вновь провел по шелковым прядям. Как мне не хватало ее запаха и улыбки все эти дни.

Дав себе мысленный пинок, что бы собрался, посадил Элю на подоконник и, разместившись между ее длинных ног, без стеснений стал целовать шею, спускаясь вниз, к тонкому топику. Руки заскользили по стройной спине, залезая под джинсовые шорты.

Она красивая девушка и реакция моего тела на нее есть. Но не то, что я ощущал к Рите. Это какой-то далекий отголосок тех чувств, ощущений, что я испытывал рядом с девочкой, которой подарил свою душу.

Но теперь, пока я не разобью ее сердечко, она от меня не избавиться!