После нашего столкновения с царем произошли жизненно важные события. Нефертити покинула дворец фараона и переехала в свой личный дворец, расположенный на севере Ахетатона. Не зная, что это значит, я посетил ее.

— Я не покину свой дворец до самой смерти. — К сказанному она не прибавила ни слова. Эхнатон назначил своим соправителем брата Семнехкара. Но жрецы лишили Семнехкара и Эхнатона престола и передали его Тутанхамону. Выбора не было: требовалось либо смириться, либо начать воину. Когда срок, данный нами фараону на раздумье, истек, Хоремхеб пошел во дворец.

— Я не откажусь от своего Создателя, а Он не откажется от меня. И буду стоять на своем даже в том случае, если меня бросят все, — сказал фараон.

— Государь, — ответил ему Хоремхеб, — тогда мы просим вашего позволения покинуть Ахетатон и вернуться в Фивы, чтобы дать возможность вновь объединить страну. Никто из нас не хочет покидать ваш город, но мы вынуждены это сделать во имя спасения Египта. Я позабочусь о том, чтобы вам не причинили вреда.

— Делай что хочешь! — пылко и решительно воскликнул Эхнатон. — Я не нуждаюсь в твоей защите! Бог на моей стороне; он не покинет меня!

Мы собрали свои вещи и уехали, оставив Эхнатона погруженным в печаль. Вскоре нашему примеру последовали жители Ахетатона. Так продолжалось до тех пор, пока в городе не осталось никого, кроме Эхнатона и Нефертити, живших в разных дворцах, их немногих стражей и рабов. Эхнатон, который с детства не страдал никакими болезнями, занемог и умер в одиночестве. Я узнал, что даже на смертном одре он молился своему богу:

Эйе умолк. Когда мудрец очнулся от переполнивших его воспоминаний и повернулся ко мне, его взгляд был полон сочувствия.

— Это история Эхнатона, фараона, одно имя которого означает «еретик». Я не могу отрицать, что он принес стране бедствия. В Египте началась междоусобица, он перестал быть империей. Но не могу не признать, что так и не сумел избавиться от любви к этому человеку и восхищения им. Пусть последнее слово о нем скажет Осирис[28], правитель вечной жизни, перед судом которого когда-нибудь предстанем все мы.

Покидая дворец мудреца, я подумал, что последнее слово о самом Эйе тоже будет произнесено тогда, когда он предстанет перед судом Осириса.

Хоремхеб был хорошо сложен, довольно высок, с сильным, вызывающим доверие лицом. Он принадлежал к старому жреческому роду из Мемфиса, регулярно поставлявшему стране знаменитых врачей, священнослужителей и полководцев. Отец Хоремхеба первым достиг высокого положения при дворе, когда Аменхотеп III назначил его командующим кавалерией[29]. Хоремхеб был единственным из приближенных Эхнатона, кто в новую эру сохранил свой пост начальника полиции[30]. В то время его главной обязанностью было искоренение распространившегося в стране взяточничества и восстановление мира. Он справлялся с ней так успешно, что в критический момент перехода власти от Эхнатона к Тутанхамону прослыл героем. Верховный жрец Амона дал ему блестящую характеристику, а мудрец Эйе подтвердил ее. Хоремхеб принял меня в зале для посетителей, имевшем выход в дворцовый сад.

— Эхнатон был моим товарищем и другом с детства — задолго до того, как стал царем. С момента нашего знакомства и до тех пор, пока мы не расстались, он не думал ни о чем, кроме религии. Сначала я оказывал ему уважение, потому что меня учили чтить особ царской крови, не испытывая при этом никаких личных чувств и привязанностей. Эхнатон был наследником престола, а я — одним из его подданных. Я почитал его, однако в глубине души презирал за слабость и девчоночью внешность. Не представлял себе, что мы сможем дружить. Но в конце концов он победил мое предубеждение, и я стал его верным другом. Для меня до сих пор загадка, как это случилось. Наверно, я не смог сопротивляться его нежному и тонкому обаянию. Он обладал поразительной способностью брать в плен людские сердца. Когда Эхнатон призывал подданных отречься от богов их предков, ему хлопала вся страна.

Мы с Эхнатоном были полными противоположностями. Но это не мешало нам крепко дружить до тех пор, пока эта дружба не рухнула под бременем разногласий. Я все еще вижу его улыбку, с которой он говорил:

— Хоремхеб, мой кровожадный друг, я люблю тебя.

Тщетно я искал между нами что-то общее. Несколько раз приглашал его на свое любимое развлечение — охоту. Он всегда отвечал одинаково:

— Берегись. Не оскорбляй любящую душу природы.

Ему не нравилась ни военная подготовка, ни военная форма. Однажды он посмотрел на мой шлем и меч и сказал:

— Разве не странно, что таких достойных людей, как ты, готовят в профессиональные палачи?

— Что бы сказал твой великий прапрадед Тутмос III, если бы услышал тебя?

— Мой великий прапрадед! — воскликнул он. — Его величие основано на груде трупов несчастных людей! Разве ты не видел на стенах храмов изображения того, как он приносит рабов в жертву Амону? Что за великий прапрадед, что за кровожадный бог!

«Странные мысли, — думал я. — Пока он делится ими с друзьями, это еще куда ни шло, но что будет, когда он сядет на престол?» Я не мог представить себе Эхнатона фараоном, равным величием его предкам. Мои чувства не изменились даже в самые веселые и блаженные времена. Потому что в эти времена он был далек от величия и славы фараонов как никогда прежде. Однажды во время правления его отца меня послали на подавление мятежа в дальнем конце империи. Я впервые командовал военным отрядом. Карательная экспедиция закончилась успешно, и я вернулся со множеством рабов и добычи. Царь Аменхотеп III был очень доволен и щедро наградил меня. Когда царевич поздравлял меня с благополучным возвращением, я пригласил его посмотреть на пленников. Они стояли перед ним, скованные и полуголые. Когда Эхнатон смотрел на них, их глаза молили о сочувствии; казалось, эти люди ощущали его слабость. Лицо наследника престола омрачилось.

— Не бойтесь, — мягко сказал он. — Никто не причинит вам зла.

Я чуть не вышел из себя, потому что поклялся сурово наказывать пленников до тех пор, пока они не научатся соблюдать порядок и подчиняться приказам.