Утром следующего дня Джордж Пейджет подъехал к месту ночевки Раглана и застал его беседующим около дома с генералами Эйри и Эсткортом. Как впоследствии вспоминал Пейджет, Раглан выглядел встревоженным. Генералы были в головных уборах, что подчеркивало официальный характер совещания.

Утро было прекрасным, с моря дул легкий ветерок. Гардемарин Ивлин Вуд с корабля «Королева», стоящего на якоре в устье реки Альмы, думал о том, насколько странно мирным и спокойным выглядел пейзаж с моря. Слева, на стороне, занятой англичанами, берег реки Альмы был настолько пологим, что казалось, вырастал прямо из реки.

Взгляду открывался типично сельский пейзаж: виноградники за низкими каменными оградами, маленькие белые домики с разбитыми возле них садами. С «русской» стороны рельеф местности был совсем другим. Крутой берег переходил в каменистое плато. Здесь практически ничего не росло, всюду лежали мелкие и крупные камни. Подчеркивая мрачную величественность пейзажа, на берегу высилась скала высотой примерно 350 футов, очертаниями напоминавшая гранитную книгу.

Русские позиции выглядели впечатляющими. Примерно в трех милях вглубь от первой скалы, которую назвали Западным утесом, тянулась вверх другая, не меньшей высоты, хотя и была пологая. Впоследствии эту вершину, расположенную в самом центре русских позиций, стали называть Телеграфным столбом. Слева от нее находилась третья высота, несомненно важнейшая в оборонительных позициях русских войск. Несколько дней назад князь Меншиков с гордостью демонстрировал генералу Кирьякову расположенные там артиллерийские батареи. Раглан сразу же определил, что здесь находился ключ к обороне русских. Высота называлась Курганным холмом. На его переднем склоне находилась полоска земли, выступающая в сторону реки. Здесь были построены брустверы, за которыми располагалась батарея из 12 орудий. Эта позиция вскоре стала ареной ожесточенного боя. Англичане назвали ее Большим редутом, хотя на самом деле этот редут представлял собой всего лишь земляную насыпь, предохраняющую орудия от скатывания со склона холма после выстрела. Выше по холму располагался Малый редут, орудия которого прикрывали восточный фланг обороны русских.

Между Курганным холмом и Телеграфным столбом узкой лентой тянулась вдаль, теряясь за холмами, дорога на Севастополь. По обе стороны дороги, всего в 500 ярдах от расположенной на берегу реки деревни Бурлюк были развернуты еще несколько батарей артиллерии русских. Система их огня была организована таким образом, чтобы каждая прикрывала расположенную ближе к позициям противника батарею. Батареи простреливали буквально каждый метр дороги на Севастополь.

В сентябре глубина реки Альмы невелика: ее можно легко перейти вброд в нескольких местах, даже в районе устья. В связи с этим задача Меншикова не сводилась к одной только обороне мостов через реку у поселков Бурлюк и Альма-Тамак. Русским войскам было необходимо прикрывать районы возможной переправы союзников через Альму и не допустить их прорыва к дороге. Такие места были тщательно пристреляны орудиями с господствующих высот и обозначены на местности ориентирами. Местность в этих районах была ровной и открытой. Даже немногочисленные ивовые деревья были заранее срублены, чтобы союзники не могли использовать их как укрытия. У князя Меншикова были все основания для того, чтобы чувствовать себя уверенно.

Меншикова, излишне самоуверенного по натуре, подчиненные не любили за высокомерие и деспотизм, офицеры были приучены не давать ему советов. Во время предыдущей турецкой кампании выстрел турецкой пушки сделал его несостоятельным как мужчину. С тех пор князь ненавидел турок и всех их союзников патологической ненавистью. Из своей ставки на Курганном холме Меншиков наблюдал за полем битвы, которое, по его мнению, вскоре должно было стать свидетелем невиданного поражения союзных войск. Войсками, расположенными в центре, слева от позиции Меншикова, командовали князь Горчаков и его заместитель генерал Кветцинский. За оборону в районе Телеграфного столба отвечал генерал Кирьяков. Западный склон, практически отвесно спускавшийся к морю, считался неприступным, и его оборонял всего один батальон минского полка.

Подъем забывшейся тяжелым сном английской армии был произведен в семь часов утра. Солдат поднимали бесшумно, без барабанов и горнов. Здесь и там можно было наблюдать картину, когда укутанное в шинель или одеяло тело никак не реагировало на пинки сержантов. Когда же шинель или одеяло грубо срывали, взору представали мертвые лица, глядящие в небо невидящими глазами.

С глинистых берегов Булганака вновь потянулась процессия с телами мертвых и умирающих. К восьми часам утра на берегу лежало около 300 солдат. Большинство из них умерло от холеры, еще живые ожидали эвакуации на корабли.

Было довольно жарко, люди устало передвигались по лагерю. Многим полкам, особенно назначенным во фланговое охранение, прежде чем удалось занять места в боевых порядках, пришлось проделать многокилометровый марш. Французам снова пришлось ждать замешкавшихся англичан. К девяти часам дивизия генерала Боске уже четыре часа находилась в боевом порядке. Зуавы пили кофе и поругивали вечно опаздывающих англичан. Спустя еще два с половиной часа английские войска тоже были построены. Можно было наступать.

Теперь, когда, наконец, началось наступление, командующий, казалось, сбросил с плеч груз озабоченности. Он почти весело общался с подчиненными. По словам очевидцев, сидел на лошади с таким невозмутимым видом, будто находился где-то в Роттен-роу в Гайд-парке. Внезапно из-за линии стрелков показался маленький серый пони, который сначала понесся по направлению к офицерам штаба, а затем неожиданно остановился и сбросил с себя седока в гражданском платье. Все дружно разразились смехом. Раглан помог незадачливому всаднику встать, предложил ему выбрать одну из своих лошадей и приказал ординарцу привести в порядок седло пони. Час или два назад пони этого человека привлек к себе внимание Раглана оглушительно громким ржанием. Лорд Раглан тогда воскликнул: «Никогда прежде не слышал, чтобы пони производил так много шума. Кто этот джентльмен на нем?» – «Наверное, это один из репортеров, милорд, – ответил один из офицеров штаба, – отослать его отсюда?» – «Думаю, что в этом случае он напишет о вас в таких красках, что вы об этом пожалеете», – улыбнулся Раглан. Кто-то узнал в упавшем джентльмене знаменитого писателя Кинглейка. «О, это замечательный человек», – заметил лорд Раглан и принялся беседовать с писателем.

Армия медленно двигалась вперед в полосе наступления около 5 миль. Солнце припекало довольно сильно, но легкий морской бриз приятно освежал. Англичане все так же находились на левом фланге, а французы – на правом, ближе к морю. Такой боевой порядок давал французам преимущество с точки зрения безопасности. Во-первых, они находились под прикрытием флота, корабли которого уже вели огонь по позициям русских; во-вторых, на этом направлении практически не было русских войск. В то же время на пути англичан стояла практически вся армия русского императора. В этой чрезвычайно опасной ситуации был отчасти виноват сам Раглан.