Си Джей наконец обрела дар речи.

— Простите, мистер Маккейд, но я не вижу связи между предложением прогуляться на природе и разрушением семьи.

— Я и не ожидал, что женщина вроде вас поймет, — пробормотал он, доставая бумажник из внутреннего кармана пиджака.

— Женщина вроде меня? Что, черт возьми, вы хотите сказать?

Маккейд достал фотографию красивой брюнетки с настороженными глазами и робкой улыбкой.

Плечи Си Джей опустились, и тупая боль сдавила грудь.

— Она красивая.

— Да, — прошептал Маккейд, в то время как его жена пристально смотрела в одно место пустыми глазами. — Она была очень красивая и очень молодая. — Он напрягся и положил фотографию обратно в бумажник. — Она мертва, знаете.

— Я знаю, — тихо ответила Си Джей. — Мне очень жаль.

Положив бумажник обратно в карман пиджака, Маккейд посмотрел на Си Джей пронзительными синими глазами, от которых у нее по спине пробежала дрожь.

— Она умерла, но она не ушла. Она всегда будет моей дочерью, и точно так же она всегда будет матерью Лизы. — (У Си Джей по коже пробежали мурашки, когда она поняла, что последует за этими словами.) — И она всегда будет женой Ричарда.

Си Джей сидела спокойно, не шевелясь и не пытаясь опровергнуть сказанное.

Маккейд наклонился вперед, его глаза были холодны как лед.

— Никто не займет место моей дочери. Никогда.

Си Джей не отвела взгляд.

— Конечно, нет.

В течение нескольких бесконечных секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец Маккейд оттолкнулся от стола и встал.

— Надеюсь, мы поняли друг друга.

Ответа не последовало, да он его и не ждал. Только дурак проигнорировал бы столь явное предупреждение, а Си Джей Морей никогда не считала себя дурочкой.

До сих пор.

— Вот черт возьми! — Бобби плюхнулась на диван, поджала под себя ноги в чулках и откусила кусочек от домашнего шоколадного песочного печенья. — Послушать тебя, так старик похож на бешеного медведя с колючкой в лапе. И что же ты предприняла?

Си Джей пожала плечами и уселась в кресло с тарелкой свежих фруктов.

— А что я могла сделать? Я помогла бабушке Лизы убраться на кухне, а потом уехала.

— Просто уехала, и все?

— Просто уехала, и все.

— Ну и дела, Сидж! На тебя не похоже, чтобы ты позволила какому-то напыщенному старикану так тобой командовать. Почему ты не поставила его на место?

Хороший вопрос, подумала Си Джей. Именно его она задавала себе весь вечер. Вообще-то ей пришлось заставить себя прикусить язык, чтобы не предложить Томпсону Маккейду держаться вместе со своей вонючей старой трубкой где-нибудь подальше от нее.

— Я бы этим все только ухудшила, Бобби. Кроме того, мне было жаль Сару Маккейд. Все, чего хочет эта бедная женщина, так это мира в своей семье. Или по крайней мере в том, что от нее осталось.

Бобби взяла со столика стакан молока.

— Должно быть, это просто кошмарно — потерять дочь. Если бы что-нибудь случилось со мной, моя мамочка была бы расстроена… ну, по крайней мере, пару дней.

— Бобби!

Си Джей вздохнула. Хотя она уже привыкла к черному юмору своей соседки, подобные шуточки все же коробили ее.

— То, что ты и твоя мать не очень хорошо ладите друг с другом, не значит, что она тебя не любит.

— Я знаю. — Глаза Бобби стали печальными, но уже через мгновение она взяла себя в руки. — Не обращай на меня внимания. В День Матери я всегда становлюсь немного туповата.

— День Матери был несколько недель назад. Ты все еще не получила никаких известий от нее?

— Не-а. — Бобби схватила другое печенье и сердито откусила от него. — Да я и не жду. Насколько мне известно, она даже не получила цветы, которые я ей послала. Может быть, горничная просто сунула их в воду, в то время как ма муля моталась по Европе. Я никогда не знаю, где она находится в данный момент.

Так как Си Джей не могла придумать ничего утешительного, она просто молча жевала фрукты. Это грустно и несправедливо, подумала она, что матери и дочери так часто не находят общего языка. Мать Си Джей нежно любила своих детей, но постоянно использовала их в качестве оружия в войне с мужем за лидерство. Мать Бобби, ни когда не желавшая взваливать на себя груз хлопот и ответственности (несмотря на то, что дала жизнь троим детям), считала отпрысков нежелательными препятствиями на пути к свободе. А вот Сара Маккейд, чья жизнь была посвящена любви к своему семейству, лишилась ребенка.

— Что с ней случилось? — неожиданно спросила Бобби.

— С кем, с женой Ричарда? Я не знаю. Он сказал мне, что она умерла, когда Лиза была совсем маленькой, но не вдавался в подробности.

— А ты не спросила его?

— Меня это не касается.

— Ну конечно же, касается, подруга! Как, черт возьми, ты собираешься заполучить его в мужья, если ты не выяснишь все, что только сможешь, о его первом браке?

Си Джей чуть было не подавилась кусочком яблока и закашлялась, пытаясь одновременно что-то сказать.

— Ты что, с ума сошла? Я не хочу никакого мужа.

— Ну конечно, ты хочешь. Ты просто слишком упряма, чтобы признать это.

— Я не упряма. — Она сложила руки на груди и свирепо посмотрела на Бобби. — Ну хорошо, возможно, я немного упряма, но между этими двумя вещами нет никакой связи.

— Значит, ты говоришь, что совершенно не хочешь выходить замуж?

— Ну… совершенно — это, наверно, уже слишком. Возможно, когда-нибудь, но не сейчас. У меня есть моя работа, мои друзья, моя свобода. Сейчас абсолютно все в моей жизни меня устраивает.

— И ты не изменила бы в ней чего-нибудь? — дразнила Бобби. — Неужели совсем ничего?

— Хорошо, возможно, кое-что изменила бы.

— Я это знала! — вскричала Бобби. Она поджала под себя ноги и наклонилась вперед, положив подбородок на руки. — Ты хочешь, чтобы один мужчина вошел в твою жизнь, я угадала?

— Нет! Я хочу, чтобы одна женщина убралась из моей жизни.

Подбородок Бобби соскользнул с рук.

— Я? Ты хочешь избавиться от меня? Почему?

— Во-первых, ты забрызгиваешь зеркало в ванной зубной пастой.

— Что я могу поделать, если во время чистки зубов мне порой хочется чихнуть? Кроме того, я все это стираю.

— Да, моим полотенцем.

— Твое чище, чем мое.

— Это потому, что твое полотенце всегда валяется на полу. Еще ты никогда не убираешь свою постель.