Арина заняла то самое, на котором всегда сидела прежде на совещаниях у него: третий стул по левую руку от начальства. Она уселась, положила изящную сумочку на стол перед собой, осмотрела кабинет. Ничего не поменялось, ничего, кроме хозяина. Тот выглядел на троечку с минусом. Если бы не форма, Арина с легкостью приняла бы его за измученного недугами и жизнью стареющего человека.

– Что? Плохо выгляжу? – проворчал Сячинов и потянулся к графину с водой. – Знаю, можешь не возражать. Не то что плохо, отвратительно! А знаешь почему?

– Нет.

– Потому что совершил жуткую глупость, бросив свою жену, – признался вдруг он жалобным голосом, шумно глотая, выпил стакан воды, поставил его обратно трясущейся рукой. – Совершил глупость, Арина, н-да… А жена моя бывшая, так же вот, как ты, расцвела, помолодела. И так же… Так же не желает меня видеть, как ты Ваньку. Не желаешь ведь видеть-то его, нет?

Арина неопределенно пожала плечами. Честно? Ей не было жаль этого ловеласа, не сумевшего с достоинством переступить возрастную кризисную черту. Была семья, дети, не осталось ничего.

С Ванькой все по-другому. Там у него любовь, там единство взглядов и вкусов. Что еще он ей тогда успел наболтать, прежде чем она трусливо сбежала? Кажется, обвинял ее в том, что она давно перестала быть женщиной. Давно превратилась в солдафона с непричесанной башкой и неумытой мордахой.

– Про убийство в своем поселке, конечно же, слыхала, – утвердительно молвил Сячинов, перестав себя жалеть и перейдя наконец к делу.

– Да, – коротко ответила она.

– На место преступления ходила?

Скрывать смысла не было. Участковый доложил давно, и родители погибшей тоже наверняка проболтались. Арина кивнула.

– Все, стало быть, видела.

И снова молчаливый кивок.

– А потому мне важно знать, что ты думаешь по этому поводу, Воробьева, теперь?

– То же, что и тогда, Сергей Иванович. Что мы упрятали за решетку невиновного человека.

Ему понравилось, что она сказала «мы», а не «вы», хотя единственной, кто возражал против основной версии, пущенной в разработку, была как раз она. Не открестилась от общего дела, уже неплохо.

– Ты считаешь, что это не подражатель, не член какой-нибудь дикой группировки, именующей себя сектой, а именно тот самый убийца, который отправил тогда целое семейство на небеса? – уточнил Сячинов и хитро прищурился.

Что-то у него было. Что-то прятал в рукаве своего измятого кителя этот старый лис, какой-то козырь точно там у него имелся.

– Я считаю… – она замялась.

Она дала себе слово, дала слово Перцеву не забивать себе голову этим убийством. Она почти поклялась и себе, и ему, что не станет лезть в расследование. Не будет встречаться с людьми, не будет задавать им вопросы. Не станет ничего выяснять о знакомствах погибшей девушки, ее деловых контактах, если таковые имелись. Она дала себе зарок… вчера!

Сегодня-то другое дело!

– А ничего я не считаю, Сергей Иванович. – Арина привычно тряхнула головой, стараясь отогнать от себя ненужные мысли. – Я уволилась. Живу спокойной, размеренной жизнью.

– С Перцевым? – едко поинтересовался Сячинов.

– Нет… Просто живу. Одна.

– А он что там у тебя делает? Огурцы, что ли, консервирует?!

Сячинов беззвучно шевельнул губами, подавив рвущееся наружу ругательство.

Кого дурачат?! Кого дурачат-то?! Ясно же, что Перцев там поселился, чтобы Аринку охранять. Что-то знают оба, чего-то боятся. Может, видели что, может, слышали. В любовь, внезапно возникшую меж ними, Сячинов не верил. Шептаться могли сколько угодно, он не верил. Это он так, Ваньку просто доводил, чтобы тот сильно счастливым и довольным не выглядел. Красавчик, блин! Пижон лощеный!

– Нет, не огурцы. Камин.

– Что камин?! – Лицо Сячинова вытянулось.

– Камин он мне там строит в кухне. Большой и красивый.

– Кто, Перцев?

– Нет, камин должен быть. Может, я пойду, а, Сергей Иванович?

Арина поморщилась, игра слов ее утомила, перегаром несло от бывшего ее начальника невыносимо, в кабинете было душно. Ей скорее хотелось на улицу, на волю. И Сашке забыла позвонить, когда доехала. Обещала же…

– Уйдешь. Успеешь, – нахохлился Сячинов, усаживаясь к ней вполоборота, чтобы не дышать в ее сторону, понял, не дурак, чего она морщится. – Митину Аллу убили весьма характерно… Почему именно так? Месть? Месть за то, что за убийство целой семьи сел невиновный человек? Или серийный убийца продолжил убивать? Тот самый убийца, которому удалось уйти от нас? Почему именно ее тогда он выбрал для этой цели? Не потому ли, что ты там рядом? Чтобы дать тебе возможность поймать его? Ты же единственная, кто не верил… Н-да… Или еще есть вариант, Воробьева.

– Какой?

Не хотела, да насторожилась. Вот оно, то, ради чего он ее позвал. Сейчас он выудит из рукава тот самый козырь, ради которого не постеснялся предстать перед ней в таком неприглядном помятом виде. Не ради же скупо озвученных версий она тут. Не ради…

– Или Вася Ветров решил продолжить оставлять за собой кровавый след, а, Воробьева? Мало ему было одной семьи, он решил пополнить счет, а?

Васей Ветровым как раз и был тот самый парень, которого они задержали по подозрению. И который теперь отбывал срок наказания в колонии строгого режима где-то на северах.

– Так он же сидит, Сергей Иванович! – возразила севшим голосом Арина.

И тут же мысли понеслись, запрыгали. В горле сделалось сухо и щекотно до противного. Если Сячинов так говорит, то что-то с этим Ветровым не так. Сячинов бредить не мог, заводя о нем разговор. Сбежал?! Сбежал и попался?! Или не попался?! Кто-то же бродил минувшей ночью вдоль ее забора. Бродил, курил и наблюдал. И не просто так ей сегодня казалось, что за ней кто-то наблюдает, когда она совершала пробежку. Интуицию-то она, уволившись, в рабочем столе не оставила!

– Сбежал он, Ариша. Сбежал, – кивнул Сячинов, оттопырив нижнюю губу, вздохнул тяжело, с присвистом в сторону окна. – Сбежал с группой заключенных. Трое из пятерых попались, одного подстрелили, Ветров скрылся.

– Что говорят пойманные?

Арина подобралась, как бывало раньше на совещаниях. Поискала взглядом карандаш с блокнотом. Нет, не было. Сегодня она ничего с собой не брала. А то бы уже строчила по нелинованным страничкам, время от времени ероша пряди волос карандашным огрызком.

– Говорят, Василий за справедливостью побежал. Сказал будто, что за чужой грех он всю жизнь париться не будет. Найдет урода, что его Цыпу завалил.

– Цыпа – это у нас кто? – вытаращилась на Сячинова Арина.

– Это та самая девушка, которую вместе с остальными членами семьи убили. Поднял я тут это дело. – Сячинов ткнул пальцем куда-то в ящики стола. – Полистал… Странно все там как-то.