Наташа повязала передник и принялась за посуду.

– А сколько у вас детей? – поинтересовалась Ирка, осторожно присев на краешек того самого стула, на котором Наташа устроила свою сумку.

– Трое, – с гордостью сообщил Андрюшенька.

– Ух ты! А где они сейчас?

– В лагере, слава тебе, Господи! – Котя размашисто перекрестилась.

– В языковом? – решила уточнить Наташа.

– Почему в языковом? – удивился Андрюшенька. – В спортивном. Дети обязательно должны заниматься спортом, чтобы расти физически крепкими и здоровыми.

– Просто нам Аллочка Верюжская рассказывала, что сейчас все детей летом отправляют в языковой лагерь, – объяснила Ирка. – Вот я и подумала, может, и вы своих тоже в языковой.

– Разные Верюжские нам не указ. – Андрюшенька нахмурился. – Мы с них пример брать не будем, они испокон веков своих детей иностранным языкам обучают да музыке. И что, спрашивается, хорошего? Вон до чего страну довели.

– До чего? – осторожно поинтересовалась Ирка.

– Бардак!

– Тут не поспоришь, – согласилась Наташа. – А Аллочка-то Верюжская тут при чём? И языки с музыкой?

– Как это при чём? При всём! Думаете, без этих Верюжских дело не обошлось? Верюжские, Слонимские, Лившицы всякие нерусские…. Такую страну развалили! – Глаза Андрюшеньки недобро сверкнули. – Вот какая ваша фамилия? – Он ткнул пальцем в сторону Наташи.

– Китаева, – призналась Наташа, хотя у неё язык чесался сказать, что она Кацнельбоген.

– А моя фамилия Медведева, – поспешила сообщить Ирка.

– Вот и хорошо, это правильно! – Андрюшенька одобрительно кивнул. – Сразу видно – наши люди.

Наташа поняла, что наши люди запросто могут в его доме помыть посуду, а вот Лифшицы никогда.

– Андрюшенька, – пропела Котя ласково. – Зая моя, сходи, будь добр, в парник, собери помидор к столу.

Андрюшенька встал и послушно отправился куда-то во двор. Котя проследила за ним из окна, потом повернулась к подругам и повертела пальцем у виска.

– Вы с ним только про политику не говорите, он сразу митинговать начинает, – сообщила она почти шёпотом. – Сталинист он у меня.

Наташа уронила чашку.

– Господи, Котя, как тебя угораздило?

– Да он вроде раньше нормальный был. А потом началось: «крымнаш», встали с колен, можем повторить и вот это всё, – шептала Котя, одним глазом кося за занавеску, где по двору передвигался её зая Андрюшенька. – Я ему тут про оптимизацию медицины нашей только заикнулась, так думала пришибёт, так разбушевался. И флаг этот красный вывешивать, когда мы дома, совсем недавно взялся. Откуда только флагшток приволок?! Или это на него так вирус подействовал? Он по кровеносной системе и по мозгам людей шарашит. Мы ж в самую первую волну переболели. Я виновата, с работы принесла.

– Бедная ты бедная, трое детей. – Наташе стало так жалко Котю, что хотелось плакать.

– Котя! Он у тебя не просто сталинист, он ещё и антисемит, – прошептала Ирка, вращая глазами.

– Да какая разница. – Котя махнула рукой. – Хрен редьки не слаще.

– А ты что видела когда-нибудь, чтобы сталинист не был антисемитом? – удивилась Наташа, обращаясь к Ирке.

– Девочки! Это всё теория, а практика, вон, следует сюда с помидорами, – сообщила Котя.

В гостиную вернулся Андрюшенька и вывалил помидоры прямо на стол, только что отмытый Наташей практически уже до приемлемого состояния. Помидоры пахли просто волшебным образом. Наташе, конечно, очень хотелось дать затрещину этому непримиримому сталинскому соколу или, как его зовёт жена, зае, но она молча сгребла помидоры в раковину и опять протёрла стол. После намыла помидоры, выложила их на тщательно отмытое блюдо и сунула Ирке в руки нож, чтобы та их порезала, справедливо решив, что у Ирки руки всяко чище, чем у Андрюшеньки. Затем принялась вытирать стулья, чтобы на них можно было бы присесть тем, у кого нет камуфляжных штанов.

Наконец, уселись за стол. Андрюшенька достал водку из морозилки и разлил по рюмкам. Ирке как автомобилистке пришлось довольствоваться минералкой, так как на все уговоры хозяев остаться переночевать, подруги ответили дружным и решительным отказом. Наташа было хотела проявить солидарность с Иркой и тоже выпить минералки, но Котя посмотрела на неё жалостно, и Наташа поняла, что пить водку на пару с мужем ей не очень интересно. А кроме того, в этой антисанитарии, пожалуй, нет ничего лучше, чем произвести обеззараживание организма хотя бы с помощью водки.

Грибы оказались очень вкусными, молодая картошка под названием «синеглазка» рассыпалась во рту, а вот сало, крепко сдобренное чесноком, наоборот таяло. Таких помидор как у Коти Наташа не ела очень давно. Помидоры были сладкие и ароматные.

– Сало тёща моя делала, – сообщил Андрюшенька. – Дай ей Бог здоровья! А какую капусту она солит? Пальчики оближешь! Вот по осени засолим, и милости просим к нам зимой на капусту квашеную и грибочки солёные. Нынче так солить никто не умеет. Утрачены навыки. Привыкли по универсамом всё готовое покупать, а готовое оно, тьфу, говно, извиняюсь, полное. Вот раньше всё сами делали: и солили, и мариновали, а нынче никто ничего делать не хочет. Зачем делать, когда готовое есть?

– Ну, кому как, – возразила Наташа. – Некоторым даже оливье из универсама самым вкусным кажется.

Ирка сделала Наташе большие глаза, Наташа хихикнула. Она, конечно, уже хлебнула водочки, но Котины заветы уяснила и упоминать вражью морду Аллочку Верюжскую больше не собиралась.

– Это всё потому, что хорошего, натурального не ели, – глубокомысленно заявил Андрюшенька, наливая по новой. – Молодёжь наша вообще на американской синтетике выросла, на гэмэо, нитратах и пальмовом масле. То ли дело наше поколение! При Советском союзе питание было устроено совсем по другому принципу.

– И по какому же? – поинтересовалась Ирка.

– По правильному. Всё было качественное, создавалось из соображений полезности, а не наживы, так сказать, по ГОСТу!

– А вам, извиняюсь, сколько лет? – спросила обомлевшая Наташа.

– Да уж побольше чем вам.

Наташа мысленно прикинула, что при Советском союзе этот фраер прожил лет пятнадцать, никак не больше, это если с грудничкового возраста считать. Видимо, это отразилось у неё на лице.

– Свёкор мой, царствие ему небесное, при Советах был начальником строительного участка, а свекровь заведовала столовой, – тут же доложила Котя. – Это их дом, он Андрюшеньке в наследство достался.

– Тогда, конечно, – согласилась Наташа, сообразив, что питание этого болвана при Советском союзе точно было качественным и устраивалось из соображений полезности. А вот ради наживы его матушка, видимо, устраивала питание посетителям руководимой ею столовой.

– Что? – Встрепенулся Андрюшенька.