С улицы Жестянщиков я беспрепятственно перебрался в соседний переулок. Не обнаружив и там никого живого, мельком пожалел, что недавно прошедший дождь превратил окраины в одну смердящую лужу. Затем вышел на Луговую улицу, где увидел несколько слабо светящих уличных фонарей. Ненадолго задержался возле обшарпанного дома, на вывеске которого красовался стакан и разбитая бутылка. Хмыкнул, услышав доносящиеся изнутри пьяные вопли, но жадно уставившуюся на трактир Мявку внутрь не пустил: мало ли какую они там гадость употребляют? Еще отравится.

Впрочем, она решила этот вопрос и без моего участия – едва в одном из проходов между домами послышалась непонятная возня, тут же навострила уши, заурчала и, задрав хвост трубой, в три громадных прыжка скрылась в темноте. Почти сразу оттуда послышался собачий визг, сочный хруст, звучный шмяк, как если бы о стену ударили мокрой простыней. Затем кто-то глухо зарычал, да так, что некстати выбравшийся из трактира гуляка, собравшийся облегчить переполненный мочевой пузырь, шарахнулся обратно. Наконец, из тупичка вышла довольно облизывающая кошка, на белоснежной шкуре которой не осталось ни единого пятнышка, и я понимающе усмехнулся.

– Чистюля.

К сожалению, Модши, которого я не предупредил о своем визите, в лавке не оказалось. Бескрылый, тенью метнувшийся к окнам второго этажа, через некоторое время сообщил, что старого мага нет и там. Вероятно, засиделся где-то в гостях или же отправился добывать ингредиенты для моих снадобий. Пожав плечами и кинув быстрый взгляд на черное небо, я развернулся и направился к Главной площади, стараясь избегать освещенных улиц.

В благополучных районах Тисры я не был уже давно, поэтому изрядно удивился, обнаружив, как много их стало и как сильно они разрослись за последние пятьдесят лет. Там, где раньше находились ремесленные мастерские, нынче выросли целые кварталы, в которых до поздней ночи кипела жизнь. Где стояли обычные купеческие лавки, теперь возвышались трехэтажные особняки с богатой лепниной на фасаде, просторными внутренними дворами, коваными воротами и мраморными колоннами при входе. А там, где когда-то были скромные по размерам торговые ряды, нынче теснились целые площади, куда стекались товары со всего Сазула и сопредельных стран.

Кажется, Тисра здорово разрослась за прошедшие полвека. Но и почище стала, этого не отнять, потому что стоило мне только выйти с окраин, как улицы словно по волшебству очистились от грязи. Плотно утрамбованная земля превратилась в булыжные мостовые. На фонарных столбах сначала появились чадящие масляные лампы, которые затем сменились магическими светильниками. Увидев их, я мысленно присвистнул и решил, что Совет не испытывает недостатка в городских магах, раз может себе позволить такое расточительство.

Когда впереди показались острые шпили королевского дворца, скрываться от патрулей стало тяжелее. Усадьбы, стоящие вдоль прямых улиц, были огорожены высокими заборами, между которыми редко где имелся хотя бы крохотный зазор. Проскочить с одной улицы на другую стало проблематично – патрули, как назло, зачастили так, будто его величество Григоар Четвертый всерьез озаботился благополучием своих подданных.

Раньше, насколько я помню, обряженные в алые мундиры солдафоны топали сугубо вокруг Главной площади и королевского дворца, тогда как богатеи держали собственную охрану. Однако теперь патрули заносило даже в ремесленные кварталы, не говоря уж о том, что рядом с усадьбами состоятельных вельмож сработанные пятерки воинов городской стражи сновали чуть ли не каждые полчаса.

Убедившись, что дальше незамеченным не пройти, я отослал Бескрылого, выдав предельно ясные инструкции и велев держаться подальше от роскошных особняков. Затем подхватил под брюхо недовольно мяукнувшую кошку и, прижав ее к груди, накрылся пологом невидимости. Одновременно с этим активировал один из рассеивателей, чтобы не изменить магический фон, и только после этого продолжил путь.

Главная площадь, как и положено в это время суток, пустовала. Если, конечно, не считать редких прохожих и прогуливающихся по ней время от времени патрульных. Замерев у стены какого-то дома, я внимательно оглядел городскую ратушу. Уделил особое внимание облагороженному за последние годы фасаду, расположенному в пристройке главному входу, к которому вела широкая лестница, а также высокой башне с набатным колоколом и красующимися на крыши уродливым горгульям. При виде каменных изваяний мои губы сами собой расползлись в усмешке, а в голове мгновенно сложился план.

– Вот уж не думал, что созерцание ратуши приведет тебя в столь благостное расположение духа, – неожиданно шепнула темнота слева от меня, а следом долетел порыв вымораживающего до костей ветра.

Мявка на моих руках зафырчала, а я, безошибочно узнав голос, отступил на пару шагов, чтобы выступивший иней не коснулся мантии. Настороженно присмотрелся к сгустившейся тени, которая в какой-то момент стала настолько плотной, что сложилась в смутно угадываемый человеческий силуэт. Мысленно крякнул, когда силуэт внезапно ожил и, обдав меня еще одним ледяным порывом ветра, буквально выплыл из мрака, прямо на глазах обретая четкость. Из-под низко надвинутого капюшона сверкнули два хищно горящих глаза.

– Следишь? – ровно осведомился я, когда фигура окончательно оформилась и скользящим движением шагнула навстречу.

– В этом нет необходимости, – оскалился насм, не обращая внимания на предупреждающе зашипевшую кошку. – Пока ты носишь мой перстень, я всегда знаю, где тебя искать.

– Чего ж тебя принесло именно сейчас?

– Как всегда, любопытство, – пожал закутанными в плащ плечами убийца. – Захотел выяснить, чего ради ты отправился в столицу в такое время.

– И поэтому рискнул приоткрыть мне одну из своих тайн?

Насм, посмотрев на мое скептическое лицо, издал неприятный смешок.

– Эту тайну поймет лишь посвященный. Но мне стало интересно, сумеешь ли разобраться в ней ты.

– Знаешь, версия с порталами мне нравилась гораздо больше. Она по крайней мере была правдоподобной.

– То есть сейчас она тебя уже не устраивает? – вкрадчиво осведомился убийца.

Мявка тут же напряглась, и я сжал руками кошачий бок, чтобы зверушка вела себя поспокойнее. А затем вовсе ее отпустил, шепнул напоследок несколько слов на ухо и едва успел заметить, в какой стороне исчез ее пушистый хвост.

– Нет. Хотя мне до сих пор сложно представить, что кто-то рискнул вернуться к искусству магии крови.

– Очень хорошо, – зловеще улыбнулся убийца, слегка поменяв позицию, чтобы Мявка не подобралась к нему незамеченной. – Похоже, ты действительно знаешь больше, чем следует.

– Холод иного трудно с чем-то спутать, – пренебрежительно отмахнулся я. – Беда в том, что подчинить его можно лишь одним способом – через ритуал, требующий крови и лишающий обратившегося к нему мага частички души. Когда иное выпьет такого мага до дна, он погибнет. Но до этого времени его можно назвать неуязвимым: иное может дать очень многое. Кстати, когда-то эта ветвь темного искусства считалась весьма перспективной. Насколько я помню, ее активно развивал клан теневиков, к способностям которых я всегда относился с уважением. Однако после получения доказательств, что бесконтрольное обращение к иному приводит к нестабильности границ между мирами, целесообразность этого вида магии подвергли критике и в конце концов запретили. Теневики, как и следовало ожидать, исчезли. Их искусство с годами забылось, а немногочисленные книги были уничтожены: Совет посчитал эти записи слишком опасными. Но, судя всему, кое-какие знания все-таки остались.