— Все, что угодно. Шутки кончились. Мордвинову теперь неважен исход гонки. Он знает наш истинный маршрут. Он сделает все, чтобы нас утопить. Так что, может быть, ваши соображения насчет Сибири… как тебе рудники, нравятся?

— Рудники? — задумчиво произнес Дюк. — А ты не помнишь, случайно, какие? Мне так, прикинуть возможности.

— Ну, в Сибири всяких рудников достаточно, — не менее задумчиво проговорил Джейк. — Это богатое место. Почти, как…

Глаза М.Р. Маллоу загорелись.

— Почти, как Клондайк! Ну, что же. Если загремим на рудники, будем считать, что это к лучшему. Во всем, сэр, надо видеть лучшее!

Согласно замерам, проведенным по дороге из Риги в Петербург, выходило, что до следующей станции — около получаса. Однако, эти полчаса все никак не проходили. В момент, когда М.Р. Маллоу пришел к выводу, что произошла ужасная ошибка, поезд дал сигнал, останавливаясь.

«Псковъ» — сообщали медные буквы над входом в вокзал.

* * *

Восторгов ждал на станции.

— За один галлон газолина, да за двадцать галлонов vodka, да за сена полтора пуда, — сказал он, с довольным видом, снимая rogozha, прикрывавшую все это богатство, которое он привез на санях. Сани управлялись темным, распространяющим теплую вонь, кулем-mouzhik. — И немножко овса. Пожалуйте пятьдесят рублей. Что вы так смотрите? Ладно-ладно, я все понял. Тридцать пять!

— Что за черт! — возмутился М.Р. — Кто вам дал право распоряжаться? Вы что, от vodka рехнулись?

Но репортер сделал ему пальцами «олл райт». На руке у него была теплая рукавица. А двое джентльменов могли теперь позволить себе в дорогу только четыре круга страшной колбасы «Osobaya» по пять копеек штука.

— Слушайте меня, я знаю, что говорю! — поучал репортер. — Водка — самая главная в России мудрость, без нее вы не сделаете ничего!

— Милейший, — сказал ему Д.Э. Саммерс, — сейчас я прощу вам эти двадцать галлонов и это сено. Можете им закусить. Я даже подарю вам еще полтора пуда — если мы победим. Но если у нас по вашей милости не хватит газолина, мы позаботимся, чтобы вы составили нам компанию в Сибири, и там вы будете жрать сено до конца своих дней!

— О-го-го! — вскричал репортер весело и хлопнул его по груди. — Вот это разговор!

— Хватит глумиться. Мы еще не проиграли. Еще и авто, может, заведется.

— О Боже, Боже мой! Что за въедливый бэби! Дети мои, сейчас я научу вас самой главной русской мудрости. Она помогает даже в Сибири.

— Даже в Сибири? — заинтересовался М.Р. Маллоу.

— Да, это единственная здесь мудрость, кроме водки. У нас, у русских существует выражение: «Авось».

— Что же это? — спросили двое джентльменов.

В ответ на этот вопрос русский поднял глаза к небесам, улыбнулся и развел руками. Двое джентльменов осмотрели серые, темные, словно в сумерках, тучи.

— А, — сказал Д.Э. Саммерс, — я понял. Это кураж!

Репортер оказался прав. Авто завелся. В момент, когда русский доставил экипаж к шоссе, чтобы спустя несколько миль джентльмены могли отметиться у Технической Комиссии, в «Модели-Т» что-то треснуло, он скакнул вперед, покосился на правую сторону и остался стоять в таком виде, покуда одно из колес, обутых в лучшую резину фирмы «Данлоп» катилось в одиночестве, продавливая в снегу дорожку. Саммерс не стал вскакивать, кидаться смотреть, что случилось и проделывать тому подобные вещи. Он тоже покосился на правую сторону, уткнулся лбом в переднюю панель автомобиля и стал стучаться о нее головой. Делал он это до тех пор, пока М.Р. Маллоу не полез за пазуху. За пазухой у него была начатая бутылка. Саммерс выпрямился, отобрал бутылку, заткнул пробкой и сунул себе в карман.

— Эндрю, — сказал он с отвращением, — если вы, старый пропойца, не скажете сейчас, где здесь можно достать запасную ось, мы поедем на вас. Верхом.

На это репортер только расхохотался, показал пальцами «олл райт» и сказал несколько слов их вознице. Тот тоже как будто не удивился и достал из саней топор. Компаньоны переменились в лице. М.Р. полез за пазуху — там у него был «смит-и-вессон», пусть и совершенно бесполезный после купания. Д.Э. сунул руку между сиденьями — там лежал домкрат. Русский немедленно закивал, выставив вперед руки, и побежал по снегу. Сани он бросил. Тогда Д.Э. Саммерс обратил свои расстроенные чувства на репортера. Он вылез из машины и решительно направился к нему. Восторгов соскочил с саней и тоже побежал, но Саммерс успел вытянуть его по спине домкратом. Восторгов упал. М.Р. Маллоу растерянно наблюдал, как компаньон бросив, домкрат, сгребает газетчика за грудки, а тот отбивается ногами, пытаясь перевернуться на живот. Наконец, ему это удалось и он пополз, словно толстая гусеница. Но подняться не смог, потому что Д.Э. Саммерс догнал репортера, уселся на него верхом и сказал, что намерен таким способом продолжать гонку. Восторгов забрыкался. У него ничего не вышло. Наконец, репортер изловчился и укусил коммерсанта за ногу. За это Джейк сунул его лицом в снег. Восторгов встал на дыбы, но всадник остался на его спине, издавая вопли, которые считал ковбойскими. Родео продолжалось до тех пор, пока не вернулся русский. Он приветственно махал топором.

Почти через четыре часа (если доверять словам Д.Э. Саммерса), «Модель-Т» подъехал к мосту через реку Velikaya, где он прошел отметку у Технической Комиссии, и пополз дальше. Члены Комиссии смотрели ему вслед. Они даже не подозревали, что вместо передней оси у детища Форда была теперь молодая береза, срубленная находчивым русским mouzhik.

Тем временем двое джентльменов остановились у еще одного трактира. Репортера, в отличие от них, мучило похмелье. Его поросячья морда распухла и покрылась неряшливой щетиной. От него пахло. Он плюхнулся за стол прямо в шубе, сказал что-то прислуге, и через несколько минут уже снова влил в себя несколько рюмок отличной vodka, которую закусывал поразительным огурцом, раз в двадцать больше того, что кладут обычно в банки с пикулями, мягким и издававшим скрип, когда от него откусывали.

Восторгов не обращал вниманимая ни на сок, брызжущий ему на грудь, ни на валящиеся на стол, на пол и на собственные колени семечки. Он читал газету. Двое джентльменов с подозрением следили за ним. Им ужасно не нравилось довольное лицо представителя прессы.

— Что там написано, Эндрю? — поинтересовался Джейк, в четвертый раз пристраивая свои ноги под столом так, чтобы не соприкасаться с ногами репортера.

Репортер в четвертый раз не заметил этой попытки. Он, похоже, вообще не предполагал, что может кому-то мешать. Он помахал огурцом, затолкал его в рот, и, не дожидаясь, пока огурец весь уместится в его разверстую пасть, захватил из миски здоровенный клок мокрых хрустких лохмотьев.

— «Военный союз Америки и России, — объявил он, жуя. — Объявлена война Германии».

Саммерс застыл. Он как раз тоже взял с тарелки огурец, попробовал, опознал в нем овощ из удивительного блюда soljanka и уже хотел спросить репортера о рецепте, но известие о войне снова выбило эти мысли из его головы.