— Да, я один. А какое это вообще имеет значение?

— Мэтт Коннер!.. — сказала Джоанна, стараясь сдерживать эмоции. — Он попал в аварию. В ужасную аварию. Такую ужасную, что, может, даже не выживет.

— Да ну, брось. Чего ты мне мозги пудришь? — сказал Донни.

— Да я сама только что видела по телевизору. Была в палате у мистера Бланшара, у него там телевизор включен.

— Бог ты мой!..

— Он сам выполнял трюк, ну и разбился, — объяснила Джоанна. — Может, ты позвонишь Фаррен и сообщишь ей?

— Блин… Сам выполнял трюк. Я же говорил тебе, этот парень маленько чокнутый.

Джоанна прижимала трубку к самому уху.

— Ой, я не могу поверить!.. Мы же только-только видели его, целехонького и здорового, и вдруг нате вам… А вдруг он умрет?

— Да успокойся ты, Джо, не умрет он!

— Как жалко, что я даже не поговорила с ним тогда! — сокрушалась Джоанна, не имея при этом понятия, о чем могла бы говорить с актером. Просто ей хотелось вернуть ту последнюю ночь. — Господи, Донни, ну вот почему?.. Почему с людьми все время происходит такое дерьмо?..

В «Соловьях» было тихо, если не считать гудения кондиционера и музыкального автомата, игравшего «Трабл блюз» Сэма Кука. Грейс сидела в баре в полном одиночестве, попивая «Сьерра Невада» и читая книжонку по благоустройству дома. Кроме нее в баре был только один посетитель — рыболов-мексиканец, хлебавший супчик за одним из столов. При нем была удочка и снасти — видать, решил отправиться пораньше. С мостов и пирсов рыбная ловля была запрещена, поэтому за мелкой камбалой и синюшкой рыбаки выходили подальше в открытое море.

Грейс перевернула страницу с душераздирающими картинками апартаментов, которых она никогда не смогла бы себе позволить. Еще вечером ей вдруг пришло в голову, что в доме пора делать ремонт. Вот заплатят ей Черри с Джоанной за следующий месяц, и она сможет купить на эти деньги краску и новые светильники. Это для начала.

— Прошу прощения, — раздался голос у нее над головой.

Грейс оторвалась от книжки и увидела перед собой по ту сторону стойки Капитана. Под замызганным фартуком на нем была надета белая футболка.

— Прошу прощения, что беспокою, но я хочу, чтобы вы кое-что попробовали, — сказал Капитан и достал из-под стойки нераспечатанную бутылку вина, держа ее за горлышко, словно подстреленную утку.

Это было калифорнийское «Пино Нуар». Калифорнийское «Пино» считалось вещью спорной, но для красных вин из винной карты Капитана это было серьезным прорывом вперед.

— Решили усовершенствовать винный ассортимент? — спросила Грейс.

Капитан кивнул:

— Да. И краны в туалете поменял. — Похоже, идеи о ремонте становятся модными.

Капитан взял с полки давно не бывавший в употреблении винный бокал, протер его, откупорил бутылку и наполнил бокал до середины. «Звук вынимаемой пробки и бульканье вина, что может быть приятнее?» — подумала Грейс. Даже такого вина, какое подают в «Соловьях».

Она поблагодарила Капитана, а тот сказал:

— Если вам не понравится, намекните.

— Хорошо.

Грейс взяла бокал за ножку, чтобы со всей серьезностью покрутить его в руке и понюхать вино, как учил ее когда-то Гэри, но, лишь коснувшись напитка губами, поняла, что это вещь. Изысканный бархатистый вкус имел легкий оттенок черешни и пряностей.

— Да оно просто прекрасно! — воскликнула Грейс.

— Я рад, что вам понравилось, — сказал Капитан.

Грейс оглянулась по сторонам и с удивлением обнаружила, что заведение опустело — мексиканец, оказывается, ушел. Потом у нее в сумочке зазвонил телефон. Кто это может быть в такой поздний час? Грейс выудила телефон и первым делом посмотрела, кто звонит. Чумичка Кэти. Ну конечно, а кто же еще! Кэти звонила ей по меньшей мере раз в неделю, доставая всякими вопросами про пациентов — вопросами, которые вполне могла бы разрешить сама, если бы хотя бы иногда включала голову и заглядывала в истории болезни, как полагается нормальному начальнику. Грейс очень не хотелось брать трубку, но она подумала, вдруг что случилось, и решила ответить.

— Привет, Кэти, — сказала она, стараясь говорить, чтобы голос звучал устало.

— Ой, прости, я разбудила тебя?

— Да нет, все нормально, я не сплю. Что случилось?

— Ой, да чего тут только не случилось! Скажи, Грейс, ты могла бы меня выручить?

Грейс ненавидела такую постановку вопроса. Как ты можешь ответить «да», если не знаешь, чего от тебя хотят?

— А что надо сделать?

— Да в общем-то самую малость, — сказала Кэти, и это означало, что «малость» скорее всего не будет маленькой. — Ты не могла бы прийти на час раньше? К семи. Мне надо поговорить с тобой кое о чем, и разговор этот не на две минуты.

— А о чем поговорить-то?

— По телефону не хотелось бы. Ничего срочного, до семи потерпит. Так ты придешь?

— Приду, — откликнулась Грейс, как всегда, с готовностью солдата и смекнув, что теперь вместо шести ей придется встать в пять.

— Все в порядке? — поинтересовался Капитан.

— Завтра вызывают пораньше, — объяснила Грейс с героическим видом. Она положила на стойку двадцатку с мелочью. — Спасибо за вино. Жаль, но надо идти.

Едва заметная тень огорчения пробежала по лицу Капитана.

— Может, завтра зайду, — сказала Грейс, взяла книжку, сумочку и соскользнула с табурета.

— Берегите себя, — напутствовал Капитан.

— Пока! — крикнула Грейс уже на ходу. Она почему-то чувствовала себя почти виноватой, что оставляет Капитана в полном одиночестве.

Болотистым душком веяло с залива, когда Грейс шагала по темным улицам. Сквозь верхушки деревьев пробивалась луна, и только жужжание насекомых нарушало тишину.

Грейс приехала в больницу ровно в семь утра. Кэти уже ждала ее на этаже у лифта.

— Ой, вот здорово, что приехала! — сказала Кэти. — Спасибо, что сразу поднялась, только я хотела поговорить с тобой в своем кабинете. Нет, а погодка-то тебе как, а? Вчера такая прелесть была, а сегодня, наверное, пекло будет.

В свои пятьдесят с небольшим Кэти умудрялась выглядеть лет на десять старше. Ее небрежный внешний вид являлся свидетельством абсолютного неумения следить за собой: сестринские шаровары в цветочек, белый медицинский халат и то ли мужские, то ли женские очки на цепочке, а также жиденькие волосенки, вылинявшие от цвета бордо до оттенка унылой ржавчины и торчавшие в разные стороны.

Грейс проследовала за ней по коридору до первой комнаты слева. Кабинет Кэти обычно представлял собой свалку из стаканчиков с недопитым кофе, переполненных мусорных корзинок и перекосившихся набекрень бумажных стопок, но сегодня утром он был так аккуратно прибран, что Грейс не поверила своим глазам. Еще больше она удивилась, когда увидела здесь двух посторонних — мужчину и женщину, — сидящих в креслах, обычно заваленных бумажно-журнальным хламом. Мужчина в расстегнутой белой рубашке и кремовом летнем пиджаке, широкоскулый, с вьющимися черными волосами и безумными налитыми кровью глазами навыкате напоминал сорокалетнего клубного подростка, всю ночь глушившего кока-колу. Женщина рядом с ним — тут Грейс насторожилась — была не кто иная, как Джуди Путнэм, директор службы медсестер. Выглядела она, как всегда, «на все сто», как супермодель семидесятых, — высокая, тоненькая блондинка с огромными голубыми глазами в дорогом деловом костюмчике приглушенного пурпурного цвета. Ее тоненькая ручка сжимала чашечку черного кофе. Грейс несколько раз видела Джуди, когда та расхаживала по коридорам отделения в составе комиссий из больничной администрации и общественных наблюдателей, но никак не ожидала встретиться с ней лицом к лицу в кабинете Кэти.