Если уж танцевать, так от печки, то бишь от текста самой пьесы. Комедия «На бойком месте» опубликована в четвертом томе сочинений А. Н. Островского. В самом начале ее читаем: «Действие происходит на большой дороге, среди леса, на постоялом дворе под названием «На бойком месте». А в числе главных персонажей фигурирует «Вукол Ермолаев Бессудный, содержатель постоялого двора на большой проезжей дороге».

И ничего более точного. Да, право, где доказательства, что пьеса писалась на местном материале, что знаменитый постоялый двор, если он вообще был, находился поблизости от Щелыкова?

Во-первых, что это за «большая проезжая дорога»? Нынешнее шоссе Заволжск – Островское? Не много ли ему чести так именоваться!

И все-таки именно это шоссе. Тут, правда, Федот, да не тот. Во времена Островского здесь пролегал так называемый Галичский торговый тракт с вольными почтовыми станциями, с ямской гоньбой и иными атрибутами большой магистрали. В том числе с трактирами и постоялыми дворами. Потому что, как сказано в «Военно-статистическом описании Российской империи», «грунт земли по описанной дороге большей частью иловатый и песчано-глинистый, а по реке Мере глинистый». Вроде бы и близко от Кинешмы, но в период дождей на проезд тратились едва ли не сутки. Особенно устрашала ездоков перехлестнутая грязью 14-я верста. Сколько на этой проклятой версте экипажей сломалось!

Во-вторых, лес. Чего-чего, а лесу в окрестностях Щелыкова с избытком. В пьесе говорится «лес-то на 20 верст». Наверно, Островский имел в виду Угольской бор – главный лесной массив в здешних местах, доходивший прежде до нынешнего почти Заволжска. В бору и вправду «пошаливали» – в Щелыкове до сих пор сохраняются предания о грабежах и разбоях. Глухие были места. Ведь одни названия урочищ и чащоб чего стоили! В нескольких километрах от Щелыкова между деревнями Хвостово и Зубцово есть густой лес, почти у дороги, именуемый «Настасьин куст», – сколько с ним связано легенд самого жуткого свойства.

Про «Настасьин куст» я вспомнил недаром, и вот по какому поводу. Многим известно имя искусствоведа Михаила Порфирьевича Сокольникова. В молодости жил он в Иванове и был любознательным и шустрым краеведом. В 1923 году отмечалось столетие со дня рождения А. Н. Островского. От Иванова до Щелыкова недалеко, и Сокольников не утерпел – навестил усадьбу. Драматурга в Щелыкове тогда помнили еще многие – всего 37 лет минуло со дня его смерти. Михаила Порфирьевича направили и в село Адищево, где жила Мария Гавриловна Вишневская-Олихова, в доме родителей которой постоянно бывал Островский. Старушка находилась в твердой памяти и охотно отвечала на вопросы.

– А, скажите, вам ничего не известно, что из здешних мест изобразил Островский в своих пьесах? Может быть, он вывел тогдашних помещиков, крестьян, знакомых вам?

– На это трудно ответить. По всей вероятности, он многое описывал из здешнего (я теперь уже не все помню его пьесы). Вот вы по тракту на Угольское шли (от Кинешмы. – В. Б.): не доходя до него, пересекают тракт две дороги – так тут прежде кабак стоял. Это я Вам наверное скажу, что Островский изобразил этот кабак в комедии «На бойком месте». Тут, действительно, раньше было бойкое место. Здесь помнят о Бессудном – это был разбойный Михайло Титов… Сторона наша дремучая, помню, леса-то на семь верст тянулись непрерывно.

Я процитировал всего одно место из очерка Сокольникова «В усадьбе Островского», опубликованного в 1923 году в ивановском юбилейном сборнике. Содержание его свидетельствует, что Олихова рассказывала только то, что хорошо знала. Уточним, где же, по ее словам, находился кабак. Не доходя до Угольского, где большак пересекают два проселка. Это могут быть лишь дороги на Твердово и Щелыково. Значит, Олихова указывает, что постоялый двор находился здесь. В нескольких всего километрах от вышеупомянутого Настасьина куста с его легендами. Да ведь и Бессудный грабил проезжающих не у самого постоялого двора, а подальше от него.

Село Угольское

Но единственное указание может быть и ошибочным, желательны дополнительные подтверждения. Где их искать? Разумеется, прежде всего в архиве музея. И я вскоре обнаружил там листок, исписанный аккуратным почерком. Это нечто среднее между отрывком из воспоминаний и письмом. Написал его Василий Васильевич Постников, в 20-е годы один из хозяйственных руководителей Малого театра. Когда зимой 1927 года Наркомпрос предложил Малому театру взять в свое ведение Щелыково, то решать вопрос на месте был послан Постников, который всесторонне обследовал состояние усадьбы. Позднее он изложил впечатления от этой поездки в записке к своему знакомому, собиравшему материалы по истории Малого театра. Потом данный листок вместе со всем собранием скончавшегося коллекционера приобрел Щелыковский музей. Запись небольшая, но довольно любопытная и важная как свидетельство очевидца:

«Морозным февральским утром 1927 года мы с Федором Александровичем Трусовым (тоже сотрудником Малого театра. – В. Б.) вышли на вокзале Кинешмы, разыскали управляющего тогда усадьбой Щелыково Якова Андреевича Беликова и затрусили на санках через Волгу по очаровательной дорожке, слушая рассказы Беликова о судьбах усадьбы за последние годы. Подъезжая к свертку с шоссе, версты за две до него, Беликов указал нам место, где, по преданию, был постоялый двор «На бойком месте». То же предание гласило, что типом для барина, ездившего к жене Бессудного, был в действительности местный телеграфист или почтовый чиновник. В то время шоссе не было, а дорога была такова, что весной и осенью, а подчас и летом, 15 верст до Кинешмы делали за день, выезжая чуть ли не на рассвете и подъезжая к Бойкому месту затемно. Особенно тяжела была 13-я верста, где ломались самые крепкие оси».

Беликов был из коренных местных крестьян. Все предания он слышал от деда и отца, современников Островского. Беликов едва ли читал пьесу драматурга и, тем более, вряд ли видел ее на сцене. Постоялый двор существовал для него независимо от этого, он помнил, что здесь когда-то совершались разбои и что приезжие актеры и писатели всегда просят показать местонахождение этого двора. И Беликов показал его точно – не доезжая до повертки на Щелыково, слева от дороги, если ехать от Кинешмы.

Таким образом, два свидетельства совпали почти полностью – Олиховой, слышавшей о постоялом дворе либо от самого Островского, либо от кого-то из его ближайшего окружения, и Беликова, знавшего о нем от крестьян-старожилов. Олихова помнила Титова, увековеченного в Бессудном, Беликов – телеграфиста, трансформировавшегося в барина Миловидова. Кстати, Островский хорошо знал почтовый мир Кинешемского уезда, будучи приятелем местного почтмейстера Промптова.

Есть и третье свидетельство журналиста Николая Янкова, посетившего Щелыково в 1936 году. Касаясь комедии «На бойком месте», он писал: «Старики указывают, что кабак (корчма), о котором упоминается в пьесе, находился неподалеку от села Угольского. Нынче на этом месте стоит полуразвалившаяся курная изба».

Но, тем не менее, все показания устные. Причем в одних упоминается кабак, в других – постоялый двор, что не совсем одно и то же. Неужели не сохранилось официальных документов, содержащих фактические сведения, что здесь находилось? И что вообще известно о постоялом дворе?