Несколько минут так и стояли – я, немилосердно поливая голую, весьма горячую грудь, с бешено колотящимся сердцем прямо под носом, и он, явно не знающий, как оттолкнуть расклеившуюся подчинённую и не вызвать самое настоящее цунами.

Вместо этого по волосам осторожно, едва касаясь провели рукой, потом ещё раз, уже смелее, а потом вовсе заключили меня в кольцо сильных рук. И несмотря на то, что слёзы мои от этого не иссякли, на душе стало так… хорошо? Да, пожалуй, а ещё необоснованно спокойно, будто я попала в объятья близкого, можно сказать родного человека.

От этого понимания всхлип оборвался на полу вздохе, и я замерла, боясь сделать малейшее движение. Слёзы как-то сразу прекратили катиться по щекам. Моё в миг поменявшееся настроение заметили не сразу, всё гладили и гладили по волосам, слегка надавливая подушечками пальцев, будто бы массируя затылок. Весьма умело массируя, должна заметить.

А когда ректор понял, что плакать я перестала, вытянулся стрункой и тоже замер с поднятой рукой, что так и покоилась на моей голове.

И как выпутываться из сложившейся ситуации? Мысли лихорадочно метались, не выуживая из заторможенного сознания ничего путного. К счастью, первый шаг сделал, как истинный джентльмен, господин начальник.

– Кхм, – кашлянул, как бы между прочим, – Вам уже легче, мисс Элена?

"А то! Так «легко» мне ещё никогда не было!" – хотелось выдавить, но вместо этого я чопорно отстранилась, спешно вытерла зарёванное лицо и улыбнулась беспечно, насколько вообще могла:

– Да, конечно, – помолчала, собираясь с силами, чтобы взглянуть в глаза стоящему напротив мужчине, – Мне уже гораздо легче! – Вновь замерла и неловко развела руки в стороны, как бы извиняюсь за весь устроенный мной балаган, – Простите, и… Спасибо вам большое!

Губы ректора дёрнулись в подобие улыбки, и он старательно стал отводить взгляд. И только тут до меня дошло, что развратный гардероб Элены сыграл со мной ещё большую шутку, чем её же необузданный магический дар (ладно, в последнем её вины совсем нет, тут целиком и полностью виновата я) – я стояла перед начальством в одной… мужской рубашке. И хоть длина её доходила мне до середины бедра, и в нашем мире такая откровенность пусть и посчиталась бы заманчивой, но всё ж не вызывающе вульгарной.

Физически почувствовала, как лицо заливается жгучим румянцем и сдёрнула покрывало с кресла, которое, к счастью, не успело пострадать от огня и завернулась в него, пряча от ошалевшего взгляда всё самое дорогое.

– Простите, – на этот раз пропищала мышью.

Ректор же кашлянул вновь и подозрительно низким голосом отмахнулся:

– Ничего, всё хорошо, – и я таки поверила, что ему хорошо, а не плохо. Судя по характерной такой физиологической особенности мужчин.

Казалось, румянец сейчас выжжет на моём лице совсем не эфемерные дыры. Но случилось кое-что, заставившее смущение смениться настоящим, удушающим стыдом. В комнату, запыхавшись, вбежал профессор Элшар. Тоже заспанный, но на нём, помимо пижамных штанов и рубахи, поверх был накинут цветастый халат неприятно-кислотного цвета.

Нет, определённо, мне сегодня везёт.

Профессор сначала открыл рот, наверняка желая предложить свою помощь, а потом медленно, как только бывает в кино, окинул нашу миленькую компанию ошалевшим взглядом, который спустя всего мгновение превратился в полную чашу призрения.

– Эм-м-м… – протянул намеренно, явно мечтая вложить в этот короткий, ничего не значащий звук всё, что сейчас чувствовал. – Я могу чем-то помочь?

Он запахнул плотнее полы халата, туже затянул пояс и расправил плечи. Нет, выше ректора он от этого не стал, но… Начальство порыв оценило, правда совсем не так, как мечтал Элшар.

– Могли бы, – бросил Закари (надеюсь, всё же, мне позволено называть начальство по имени, хотя бы в мыслях), возвращая себе привычное недовольство и надменность над всем и каждым. – Если бы не прихорашивались перед тем, как выйти из комнат.

Ух, удар ниже пояса. Вон как профессор покраснел, даже кончики ушей запылали, ещё немного и можно будет сосиски на них поджаривать. Что ж, видимо мне вновь стоит отойти чуть в сторону, уж больно похоже, что их «дружеская» перепалка способна вылиться в совсем не дружескую драку.

– Я не… – принялся оправдываться, но тут же оборвал сам себя, сообразив, что эдакими темпами он проиграет воображаемое преимущество. – Что здесь произошло? – Исправился и даже насмешливо приподнял уголки губ, при этом обратив свой взор на меня.

Но до ректора ему далеко, ой как далеко…

– Неосторожное обращение с огнём, – отрапортовала чётко, стискивая всё ещё подрагивающими руками покрывало.

Начудила я, ой начудила… Так ещё постараться нужно. Зато теперь, опытным путём, так сказать, я выяснила, что применять магию вот так запросто – не стоит. А может быть и вообще применять не стоит…

– Да, насчёт осторожности, – нравоучительным тоном подхватил ректор, – Я бы настоятельно рекомендовал вам, мисс Элена, больше ничего не разогревать. Боюсь, второго такого происшествия ваши комнаты не выдержат.

Нос, вместе со щеками и кончиками ушей обдало жаром и я, пряча взгляд, сдавленно пропищала:

– Простите…

А подняв украдкой взгляд заметила, что Элшар явно недоволен тем, что происходит. Он-то мечтал подловить ректора на чём-то горяченьком (хотя в какой-то степени именно на этом он его и подловил), а тут рычаги давления рассеиваются, словно утренний туман. Так и хотелось подойти и дружески похлопать его плечу, мол, не переживай, будет и на твоей улице праздник.

Господин начальник царственно кивнул, принимая мои извинения, и под недоумённый взгляд профессора вышел из моей пострадавшей гостиной и, судя по удаляющимся шагам, направился в сторону своего жилища. Правда, ушёл недалеко, громоподобно пробасил:

– Профессор, думаю, уже можно вернуться в свою комнату. Благодарю за помощь! – В последних словах было столько… довольства и колкости, что я невольно зауважала ректора за умение поставить на место парочкой обыденных фраз. Талант, что сказать.

– А? – Будто ото сна очнулся Элшар и вылетел из моей комнаты, как ошпаренный. – Да-да, конечно, – пробормотал уже на ходу.

Мне же стало грустно. Ну хоть один день в этом моём незапланированном отпуске пройдёт без происшествий, или тут у меня всё по принципу – покой нам только снится? Так мне этого принципа и на земле хватало…

Оставшись одна, обвела печальным взглядом многострадальную гостиную. Стол, совершенно точно, пришёл в негодность. Собственно, горстку пепла вместо столешницы и почерневшие ножки уже сложно было назвать столом. От ковра, что лежал под ним, так вообще ничего не осталось. Что удивительно, пол почти не пострадал, только в самом центре, аккурат под тем местом, где стоял термос, или то, что было на него похоже.