все эти уровни сходятся вместе. Что характер — это большая коробка, которая содержит в себе все. Лично я испытывал некоторое сопротивление тому, чтобы размышлять в терминах характеров. Мне казалось это достаточно ригидным и скучным. Сейчас я больше понимаю, почему это так важно. Думаю, по двум причинам. С одной стороны, мы говорим об организующем аспекте характера. С другой, идея структур характеров углубляет понимание человеческого стремления к защитам и цены этих защит. Я слышал, вы как-то сказали: «Если ты не идешь в точку наибольшей боли, ты не сможешь измениться». По сути дела это утверждение о природе характера, не так ли?

ЛМ: Да, характер — это величайшая загадка. Экзистенциально мы можем понять, почему люди стремятся избегать боли, но, с другой стороны, мы не понимаем, почему они не хотят идти вглубь нее. Это внешняя дилемма. Я пришла к своему пониманию характера, размышляя о развитии эго. Сейчас мы выделяем три формации эго: телесное, индивидуальное и социальное. Если не понять значения этого нашего вклада в образование эго, наша идея характера также останется малопонятной. Одним из моих первых сильных инсайтов и тем, что отличало меня от других теоретиков, была моя мысль, что работать с более поздними возрастными уровнями гораздо труднее, чем с ранними. Это происходит потому, что на поздних уровнях эго по мере созревания становится более сильным, и под воздействием травмы люди с более поздними структурами характеров принимают более «твердые» решения, они больше сопротивляются изменениям. На мой взгляд, относительно легко работать с материалом рождения и раннего младенчества, потому что вы хорошо видите этот материал и готовы работать на уровне репэрентинга[9] — на глубоком тканевом уровне. Конечно, такая работа должна проводиться очень тщательно и с большой заботой, правильным выстраиванием возрастных и временных рамок и т. д. Я ни в коей мере не хочу минимизировать и упрощать эти случаи. Но материал более поздних структур требует гораздо большей силы, настойчивости и упорства в работе на уровне эго.

Я думаю, что причина, по которой многие терапевты фокусируются только на проблемах раннего возраста лежит в природе самих защит: мы избегаем точки наивысшей боли, поэтому мы работаем с тем, что нам самим легче выдержать. А нервная система устроена таким образом, что, чем более ранняя организация, тем относительно менее трудно с ней работать. В этом состоит один из основных инсайтов Фрейда, его идея регрессии. Поэтому, чем больше процессуальной работы с людьми, тем сильнее у нас проявляется тенденция идти на более ранние стадии их развития! И клиент, и терапевт просто обречены на это. И снова и снова терапия будет заканчиваться проработкой рождения.

В поздних структурах характера самих по себе боли не больше, но в решениях, принимаемых этими структурами, больше силы. Когда мы сталкиваемся с нашими собственными проблемами из более поздних возрастов, нам также приходится встретиться с тем фактом, что мы сами лично приняли решение выбрать ту или иную защиту и поддерживали ее всю нашу жизнь. Встретиться с таким открытием трудно и больно. Это иной вид боли по сравнению с болью ранних структур, когда новорожденному или младенцу не приходилось выбирать, как защищаться.

Может быть, поэтому мне так нравится метафора, что психотерапевт — это тренер или наставник, потому что у тренера при всем его сочувствии к вашему страданию есть только одна цель: привести вас к следующему шагу. Продвинуть вас вперед в вашем развитии, поддержать, подпихнуть, найти ключ, который поможет вам пойти туда, куда вы не уверены, сможете ли вы идти и хотите ли этого. Хороший наставник приведет вас к точке наибольшей боли таким образом, что вы пройдете сквозь нее или над ней. И здесь мы можем предложить наше понимание гипер- и гипоотзывчивости (или гипер- или гипореактивности) мышц и уровней мышечной дисфункции. Если у вас есть такое знание, вы можете более точно почувствовать, насколько жестким или мягким вам следует быть: вы не просто следуете процессу, вы следуете структуре. Мне нравится такое следование структуре. Это именно то, что я делаю!

ПБ: Давайте поговорим об этом. Как именно вы следуете структуре?

ЛМ: Первое, что я начала понимать, глядя на тело со структурной физической точки зрения, какие мышцы тренированы, а какие не обучены работать, насколько они эластичны или укорочены и слишком сокращены. Потом я сделала следующий большой шаг в понимании структуры тела: я стала выделять систему гиперотзывчивых мышц. Каждая напряженная мышца удерживает какой-то импульс. Потом я пришла к пониманию гипоотзывчивости мышц, к тому, что такие мышцы «отказались» от импульса и сопротивляются возвращению импульса, когда мы пытаемся их «пробудить». Это сопротивление является частью гипоотклика. Такая мышца говорит: «Я не хочу пробуждаться, это слишком тяжело».

И здесь в работе с гипооткликом мышц решающее значение приобретает наша работа в качестве наставника, тренера. Таким образом, работа со структурой имеет два основных структурных аспекта, и задача следования структуре состоит не в удалении защит и не в сдерживании их до ригидности, до потери ощущения их живости, а в установлении баланса между двумя этими системами мышц.

Начиная работать с телом, я всегда прикасаюсь одновременно к гипер- и гипоотзывчивым мышцам. Это не просто ослабление напряжения или выстраивание ресурса, я адресуюсь к структуре как единому целому. Я стараюсь обращаться не к одной части системы, я пытаюсь понять всю систему. Оказалось, что, если вместо того, чтобы сразу начинать работу с наиболее дисфункциональными областями и стимулировать их, вы начинаете работать с лишь немного расбалансированными мышцами, пробуждаются мышцы, связанные с более глубокими поврежденными частями self. Они как будто говорят: «Эй, здесь есть кто-то, кто собирается и может реально помочь нам. Можно и проявить себя». В терминах следования структуре я стараюсь отобрать те ее места, которые готовы к изменениям. Если мы стараемся следовать только процессу, мы сталкиваемся с определенной трудностью: процесс напоминает поток воды, он стремится избегать мест, в которых можно застрять. Глядя на структуру в целом, вы видите и поток, и русло. Вы можете сказать себе: «Ага, если этот камень подвинуть, река потечет лучше».

Здесь мы имеем дело со своеобразным сдерживанием развития[10], мы находим в реке камни и бережно передвигаем их. Например, к нам приходит клиентка, заявляющая о желании работать с определенной темой: она хочет больше контактов в своей жизни. Все это проявляется в ее теле. Она делает различные мелкие движения, вытягивая руки, как будто пытается дотянуться до чего-то. Но когда она говорит о том, как ей трудно обходиться