С этими словами она увела всех за собой, оставив нас с Беатрис одних.

— Вот ведь наглость! — в гневе бросила Беатрис и повернулась к сундуку. Отыскала рукава и начала одевать меня, пока я стояла неподвижно. — Кем себя считает эта Менсия де Мендоса? Культурные женщины! Ты видела, как раскрашены их лица? У шлюх и то меньше косметики. О, будь здесь донья Клара, ее бы удар хватил. Неужели королева позволяет подобным женщинам ей прислуживать?

Я подавила дрожь, чувствуя, как Беатрис зашнуровывает на мне платье и закрепляет окаймленные бархатом складчатые рукава.

— Она не простая женщина, — сказала я. — Мендоса — одно из самых знатных семейств в Кастилии. Менсия — дочь гранда.

— Вот как? — фыркнула Беатрис. — Что ж, мне никогда прежде не доводилось возражать дочери гранда.

Она повернула меня кругом, взяла из ящика щетку, расчесала мои длинные, до пояса, золотистые волосы, один из тайных предметов моей гордости, хоть я и пыталась это скрыть, поскольку сестры в Санта-Ане говорили, что распущенные женские волосы — лестница для Сатаны.

— Вот. — Беатрис отступила на шаг. — Посмотрим, что теперь скажет Менсия де Мендоса. Могу поклясться, при дворе нет девушки со столь же безукоризненной кожей или такими же золотыми волосами, как у тебя.

— Гордыня — грех, — улыбнувшись, возразила я, пока она переодевалась в скромное черное платье и укладывала волосы на затылке.

Мгновение спустя в дверь постучали, и вошел Каррильо.

При виде него я выпрямилась. Хотя я знала, что он станет о нас заботиться, как обещал, ибо наше благополучие напрямую связано с его собственным, у меня не возникало сомнений, что он манипулировал моей матерью. Убедил ее отпустить нас, наверняка в обмен на обещание чего-то такого, что он не имел права предлагать. Он был могущественным и безжалостным человеком, и теперь мы ему обязаны. Следовало быть осторожной как в поступках, так и в словах, притворяясь, будто я во всем с ним согласна, что дало бы мне возможность лучше позаботиться о брате. К счастью, мне казалось, что Каррильо ничего иного от меня и не ожидает.

Он пристально посмотрел на меня:

— Мне сообщили, что ты пренебрегла вниманием личных фрейлин королевы, хотя их прислали сюда, чтобы прислуживать тебе. Это правда?

— Да, — слегка озабоченно ответила я. — Я в чем-то ошиблась? Зачем нужны десять там, где вполне может справиться одна?

Беатрис бросила на меня язвительный взгляд, но Каррильо, к моему облегчению, лишь снисходительно усмехнулся:

— Ты не воспитывалась при дворе, это ясно. Донья Менсия жалуется, что твоя одежда подходит лишь для работного дома, но, думаю, ты выглядишь вполне очаровательно, даже притом, что платье несколько вышло из моды.

— Наряд сшила моя мать, и я горжусь, что могу его носить.

— Ладно, — отрывисто кивнул он. — Гордыня хороша, но в меру, не так ли?

Он покачал пальцем с золотым перстнем:

— Нам вовсе не нужно, чтобы с самого начала все пошло наперекосяк. — Каррильо подмигнул Беатрис. — А ты, похоже, отличаешься умением защищать нашу инфанту и заводить себе врагов, юная Бобадилья. Будь поосторожнее с теми, кого оскорбляешь, ладно? Донья Менсия пользуется благосклонностью королевы, а у меня нет ни времени, ни желания улаживать женские ссоры.

— Конечно, — ответила я, не дав Беатрис возразить. — Больше такого не повторится, монсеньор.

Я положила ладонь на его руку:

— Думаю, я готова.

Улыбнувшись, я последовала за ним на мою первую встречу с королем.

В огромном зале в железных подвесных канделябрах над головой горели бесчисленные восковые свечи, освещали золоченые сталактиты потолка, сверкающие, словно радужное небо. С карнизов хмурились раскрашенные статуи прежних королей Кастилии; с их подножий свисали широкие гардины из шерсти и шелка, яркие краски которых отражались в отполированном полу. Сквозь гул голосов слышался смех, мелькали, подобно светлячкам, яркие одежды придворных, и отовсюду исходил запах мирры, духов и благовоний.

История алькасара была мне знакома. Ледяными зимами в Аревало мы с Беатрис развлекались тем, что читали вслух хроники, в которых излагались биографии королей и королев, живших и умерших за этими стенами. Как и другие крепости Кастилии, алькасар Сеговии — в прошлом мавританская цитадель — был отвоеван у мавров во время Реконкисты. Я готовилась ощутить благоговейный трепет, оказавшись внутри исторического замка, где жили предки, но не могла предвидеть охватившего меня чувства, будто нечто, прежде дремавшее в моей душе, вдруг пробудилось ото сна. Чтобы не таращиться по сторонам, подобно Беатрис, я уставилась на помост в конце зала, где стоял пустой трон.

К нам подошел Каррильо, велел Беатрис отойти и повел меня к помосту. Придворные расступились, и мне показалось, что они невероятно долго таращатся, прежде чем почтительно склонить головы. Я почти слышала их мысли: «Вот она, единокровная сестра короля»; ощущение было такое, будто меня обнюхивают голодные хищники. Краем глаза я заметила Менсию в красном платье, стоявшую рядом с маркизом Вильеной. Она обнажила зубы в улыбке, и я перевела взгляд на сервированные для вечернего банкета столы, на которых красовались инкрустированные драгоценными камнями блюда с горками андалусских апельсинов, вишен из Эстремадуры, засахаренного миндаля, фиников, инжира и абрикосов, — настоящий сад наслаждений, столь изобильный, что казался почти греховной расточительной тратой.

Перед помостом Каррильо поклонился и громогласно объявил:

— Инфанта Изабелла!

Я присела в реверансе, скрывая замешательство. Почему он обращается к пустому трону? Но тут услышала негромкий голос:

— Неужели это моя маленькая сестренка?

Приглядевшись, я увидела рослого мужчину в черном, что возлежал неподалеку на груде подушек с шелковыми кистями возле блюда с яствами. Ему прислуживало стройное создание в платье и со скрытым под вуалью лицом. Вдоль стены выстроился отряд мавританской стражи, с ятаганами в ножнах на боку, в шароварах и тюрбанах, и вид у них был такой, словно они только что прибыли из Гранады.

— Majestad,[18]— пробормотала я.

Энрике встал. В последнюю нашу встречу я была совсем маленькой, а потому не помнила, какого он роста. Теперь же единокровный брат возвышался надо мной всей своей странной, уродливой фигурой. Голова его, увенчанная красным тюрбаном в мавританском стиле, казалась слишком большой для долговязого тела, растрепанные золотисто-рыжие волосы падали спутанными прядями на узкие плечи. Король был одет в черный халат с золотым шитьем, а на его удивительно изящных ногах я заметила загнутые носки красных кожаных туфель.

Я уставилась на него, забыв обо всем. Мне доводилось слышать, что он похож на нашего отца, но я едва помнила покойного правителя и тщетно пыталась найти хоть какое-то фамильное сходство.