— Братец! — выпалила Маша, обернувшись к родителям.

— Наконец-то! — воскликнула Анна Андреевна, вставая на ноги.

В гостиную порывисто вошел молодой человек лет двадцати пяти. Темноволосый, с усами, в простом военном мундире, грязных сапогах и с усталым лицом, он остановился на пороге и произнес:

— Добрый вечер, мои дорогие…

— Сережа! — воскликнула Анна Андреева, бросившись к сыну. — Ты совсем не торопился, мы все извелись…

— Но что стряслось, матушка? Отчего я получил ваше письмо? — спросил Сергей.

— Мы сами ничего не знаем. Мария Фёдоровна, жена цесаревича Павла, поведала нам сегодня, что готовится арест всей нашей семьи. Оттого мы должны сегодня же ночью уехать.

— Я тебе уже сказал, Аннушка, что никуда не поеду, — твердо заметил Кирилл Петрович.

— Ах, ну перестаньте, Кирилл Петрович! — всплеснула руками Анна Андреевна. — Помоги мне уговорить его, Сережа. Он не слушает. Он даже не представляет, в какой мы все опасности. И хочет оставить нас одних, без своего покровительства.

— Анна, я же сказал. Вы с детьми поезжайте, раз ты так боишься. А я завтра же поутру кинусь в ноги государыне и выясню, в чем моя вина, — заметил старший Озеров.

— Нет, это опасно, Кирилл Петрович! Ты должен ехать с нами, — не унималась Анна.

— Нет.

— Ах, как вы жестоки, Кирилл Петрович. Ведь наверняка именно из-за вас государыня прогневалась на нашу семью. Наверняка вы были непочтительны с ее новым любимцем, этим Зубовым. А теперь не хотите этого признать! — обвинительно заметила Анна Андреевна.

— Как вы смеете говорить подобное, сударыня?! — возмутился Озеров, сверкая глазами на жену. — Я верой и правдой служил Екатерине Алексеевне, и ей не в чем упрекнуть меня.

— Матушка, неужели вы считаете, что все настолько опасно? — взволнованно спросил Сергей.

— Да, сынок. Ты должен быстро собрать необходимые вещи. И в полночь мы уедем.

— Мне кажется, что вы преувеличиваете опасность, матушка.

— И я о том же твержу ей, сынок, — кивнул Кирилл Петрович.

— Неужели вы думаете, что цесаревич Павел Петрович будет шутить подобными вещами? — выпалила Анна.

— Матушка права, мне думается, — сказала мрачно Маша, понимая, что все это правда. Ибо обыск, который был произведен в ее комнате, наверняка подтвердил ее виновность.

— Ты что-то знаешь, Маша? — строго спросил Кирилл Петрович.

— Нет, — отрицательно помотала головой девушка. — Совсем нет.

— Сережа, времени мало. Собирайся, и через час мы уезжаем, — велела Анна Андреевна.

— Но мне надобно вернуться в полк, попросить увольнения у командования. И… — начал было Сергей. Но Анна Андреевна в негодовании выпалила:

— Сергей, ты, видимо, не понимаешь всей серьезности положения!

Вдруг в тишине ночи с улицы раздался стук лошадиных копыт. Удивленно обернувшись, Маша быстро подошла к окну. Темная карета и шесть гвардейцев верхом остановились у парадного крыльца. Всадники спешились и направились внутрь. Маша охнула и, обернувшись, выпалила:

— Гвардейцы.

— Боже! Я же говорила вам! — вскрикнула в истерике Анна и бросилась к двери. Но не успела достигнуть ее, на пороге гостиной появилась высокая фигура гвардейца в зеленой форме. Застыв на ходу, Анна Андреевна испуганно приложила руку ко рту и попятилась от двери. Гвардейцы вшестером вошли в гостиную, и первый из них, сняв шляпу, отчеканил:

— Поручик Чернышев, к вашим услугам.

— Чем обязаны поручик, в столь поздний час? — глухо спросил, вставая, Кирилл Петрович.

— У меня приказ арестовать вас, господин Озеров, — произнес Чернышев, обращаясь к отцу Маши. — А также вашу жену, госпожу Анну Андреевну, и Марию Кирилловну и Сергея Кирилловича. В вашем доме будет учинен обыск, а вы будете препровождены в тюрьму.

— Могу я знать, за что я арестован? — высокомерно произнес Озеров.

— Вы подозреваетесь в покушении на жизнь господина Зубова. Вот приказ тайной канцелярии, — отчеканил Чернышев.

— Покушение на жизнь? Я не понимаю, в чем дело? — опешил Озеров.

— Мне неведомы все обстоятельства дела, господин Озеров, — важно заметил гвардеец. — В приказе лишь сказано, что ваше семейство намеревалось отравить ядом господина Зубова, а после могло извести и государыню нашу, Екатерину Алексеевну.

— Святый Боже! Что вы такое говорите? — вскричала в ужасе Анна. — Да как же мы могли государыне нашей, заступнице и благодетельнице, желать подобного?

— Не могу знать, сударыня, — пробубнил Чернышев. — Но требую, чтобы вы немедля оделись, а затем мы доставим вас всех в Петропавловскую крепость, как и велено в приказе.

— Но это какое-то недоразумение, — удивленный и пораженный случившимся, проговорил Сергей.

— Мне надобно переговорить с государыней, — начал Кирилл Петрович.

— Мне велено вас арестовать, и более я не намерен говорить с вами, господа, — уже раздраженно заметил Чернышев. — Даю вам пять минут на сборы. В противном случае нам придется сопроводить вас в карету силой.

— В таком случае я готов следовать за вами, — ответил высокомерно Озеров. — Но мои дети, они тут ни при чем и…

— У меня приказ арестовать всех, — отчеканил Чернышев.

— Я к вашим услугам, господа, — заявил порывисто Сергей и тоже шагнул вперед. Двое из гвардейцев вышли в парадную, ожидая, когда из гостиной выйдут Озеровы. Кирилл Петрович и Сергей уже направились к дверям.

— Боже! Кирюша, Сереженька, но как же это?! — воскликнула истерично Анна Андреевна. — Мы должны написать государыне, чтобы хотя бы понять, в чем нас обвиняют.

— В крепости у вас будет достаточно времени, сударыня, чтобы писать письма, — желчно заметил Чернышев. — Следуйте за своим мужем, у нас мало времени.

Озерова, причитая, пошла за Кириллом Петровичем, который, уже войдя в парадную, прикрикнул на слугу:

— Демьян, подай нам верхнюю одежду и шляпы!

— Слушаюсь, Кирилл Петрович, — кивнул слуга и бросился исполнять приказ хозяина.

Маша же, видя, что матушка также направилась прочь из гостиной, и, отмечая, как Чернышев и еще один гвардеец, видимо, ждут, когда и она последует за матерью, испуганным взором смотря на гвардейцев, прошептала:

— Подождите…

Она смотрела на все происходящее как на дурной, дикий сон, осознав, что ее поступок стал причиной чудовищного ареста ее родных, и именно она была повинна во всем этом. Когда Гриша говорил ей о платке и отравлении, это хоть и казалось девушке страшным, но все равно воспринималось как некая игра. Однако теперь дурной сон с гвардейцами и арестом стал жуткой, суровой реальностью. И в эту пору солдаты государыни, неумолимые и мрачные, арестовывали ее семью и намеревались везти их в крепость. Девушка неистово боялась крепости, все сложилось совсем не так, как обещал ей Чемесов. Она понимала, что надо немедленно известить Григория обо всем. Ведь он обещал помочь, если что-то пойдет не так. Но гвардейцы уже недовольно смотрели на нее.