— К чёрту её! Быстро, я сказала!

Всхлипывая, Стеша отвела меня в крыло, где ютились слуги. Марфуша реально была плоха. Сил плакать у неё уже не оставалось, поэтому тихо стонала, укутанная в какое-то тряпьё. И лишь мокрые от слёз глазки с мольбой смотрели на нас.

— Ничего, дорогая! — преувеличенно бодро сказала я, раздевая несопротивляющуюся девочку. — Поболит и перестанет. Ты молодая, красивая! Вырастешь — от женихов отбоя не будет. А ну, покажи мне свой язычок!

Так, без остановки заговаривая бедняжке зубы, провела первичный осмотр. По всем признакам явный воспалительный процесс. Надавила на живот с правой стороны. Марфа ойкнула и зарыдала во весь голос.

— Ой! — взмолилась Стеша. — Не мучайте её, Лизавета Васильевна!

— Заткнись! Я не мучаю, а пытаюсь понять, где хворь скопилась. Кажется, нашла…

А вот дальше объяснять язык не повернулся. Аппендицит. Во всех больницах моего современного мира удаление отростка стало примитивной операцией, но тут подобное провести невозможно. Пока ещё нет перитонита, только всё движется именно к нему. Это смерть…

Я смотрела на обнажённую худенькую девочку и не могла поверить, что скоро её не станет. В голове столько знаний, умений, но все они бесполезны! Горло перехватило от жалости к Марфе и от понимания собственной беспомощности.

— Ждите… — просипела я и кинулась на морозный воздух.

Он немного привёл в чувство и заставил не просто расплёскивать эмоции, а думать.

Так! Вспоминаем! Найти инструмент, чтобы сделать разрез, я смогу. Худо-бедно, отросток воспалённый уберу. А дальше что? Нужен шовный материал, лигатура. Этого тут нет.

Допустим, перехвачу ниткой место отреза аппендикса. Но она в теле обязательно вызовет повторное воспаление. Да и о самой стерильности стоит полностью забыть. Из антибиотиков есть только “котики” и молитвы, так что заменить их нечем. Нужен дополнительно наркоз, чтобы пациентка не умерла во время операции от болевого шока.

Суммируем! Нить, наркоз и хоть какая-то стерильность!

Раньше вовсю использовали шёлк. Был ещё вариант с конским волосом, но его сразу отвергаем. Где взять шёлк? Желательно не крашеный. У мачехи должен быть! Она модница ещё та, поэтому обязательно использует его. Распустить шёлковую ткань на нити сложно, но можно. Да и немного мне надо. Решено! Украду у Кабылиной платье! Будет возмущаться — прибью, но своего добьюсь! Девочка важнее этой гниды!

Наркоз. Опоить вином не очень хороший вариант. Но… Прохор рассказывал, что у бабки Кривуши есть дурманящие настойки. Быть может, и сильное снотворное найдётся. Еду… Нет! Везу больную к ней! Кривуша опытная знахарка и не одну рану на своём веку видела. Её помощь может пригодиться.

Что ещё могу придумать? Больше ничего. Возьму из поместья одни ножницы получше, а другие похуже, пару хороших ножей, кой-какие столовые принадлежности, шёлк. И можно ехать.

— Плохо дело, Стеша, — снова зайдя в людскую, честно призналась я. — Твоя сестра умирает, и лекарств нет.

— Может, банька? — с надеждой спросила Устя. — Я дедушку попрошу. Он Марфушеньку любит и обязательно истопит.

— Только хуже сделаем. Там такая в кишках зараза, что от тепла лишь сильнее становится. А дед твой пригодится. Пусть бросает все дела и собирается к бабке Кривуше ехать. Стеша, — приобняла я совсем поникшую служанку, — честно признаюсь, что шансов мало, но я в одной книжке читала, как хворь эту из человека вытащить. Может и помереть сестрёнка во время этого, но если ничего не делать, то мучиться долго будет и всё равно к Богу отправится. Где родители ваши? Необходимо с ними посоветоваться и чтобы разрешение дали.

— Нету их… Поэтому тута и живём сиротами в услужении… Куды ж ещё податься?

— Значит, решай сама!

— Да чего ужо, коль всё равно помирать. Получится спасти Марфутку, век вам буду верно служить! Собачкой у ног сидеть! Душу мою забирайте, токмо вызволите сестру! Одна она у меня!

— Успокойся. Ты плохо меня слушала. Надежды очень мало.

— Всё в руках Божиих…

— И в наших тоже! Да! — вспомнила я ещё про одну вещь. — Иголки есть? Неси все! И вилки с ложками! Четыре штуки!

— Мэри Артамоновна…

— Тебе что важнее: её гнев или сестра?!

— Принясу. Пусть хоть голову потом за такое секут.

Отправив служанку за необходимым, сама совершила набег на гардероб где-то шляющейся по гостям Мэри. Я оказалась права: шёлковых вещей было в достатке. Но больше понравились не они, а мужской шейный платок, что принадлежал Вольдемару, внимательно следящему за модой. Его и взяла, не став портить платья.

Через час мы выехали. Стеша шла рядом с санями до самых ворот усадьбы, постоянно то сама крестясь, то осеняя крестом нас.

11

Подворье ведуньи напомнило мне старинные русские сказки. Похожий на избушку Бабы Яги дом окружён частоколом, на котором уселся ворон. Увидев нас, он закаркал и улетел. Больше никаких звуков, тишина полная. Мурашки по коже! Прохор долго стучал в ворота, пока не появилась хозяйка этого “санатория”.

Кривуша встретила нас неприветливо.

— Возвертайте обратно, — пробурчала она, мельком взглянув на девочку. — Не жилица.

— Не согласна, — возразила я.

— А твоего согласия, барыня, смертушка не спрашивает. У Марфы в утробе бесы гнездо сплели. Оттендова их не достать.

— Я знаю, как вылечить, но без тебя не справлюсь.

— Гляди ж! Себе недавно помочь не могла, а меня учить вздумала! Говорю тебе: девку не ко мне, а в церковь на отпевание надоть. До утра, горемычная, не доживёт. Возвертайтеся. Нету вам у меня подмоги.

Кривуша повернулась и хотела было уйти, но я, вскочив с саней, грубо схватила её за плечо.

— Значит так, карга старая! Если сейчас нас не впустишь, то я лично приду и твою халупу спалю! Нет! Лучше в деревне всех науськаю, будто бы ты воду в колодцах травишь, и скоро все помрут. Знаешь, что с тобой тогда селяне сделают, не дожидаясь церковников?

— Не по-божески это.

— Плевать! Я должна спасти девочку! Если нужно тебя для этого в гроб вогнать, сделаю и не поморщусь! Быстро открывай ворота и в дом веди! Будем лечить Марфу! Добром прошу! Не доводи до греха!

— Тьфу ты! — скривившись, сплюнула она. — Принесли же черти гостей. Хотите, проходьте. Токмо всё равно толку не будет. Нету у меня травок от этой напасти.

— Ничего! Мне другие от тебя нужны, а всё остальное сама сделаю.

— Блаженная…

Вскоре мы внесли больную девочку в дом. И тут опять у меня возникло ощущение жилища колдуньи. Травы сушатся, какие-то кувшины, крынки различной величины расставлены по грубо сколоченным полкам. На каждом надпись угольком или мелом. Большая русская печь, в которой