На вечеринках, устраивавшихся в доме Косенко, Никита был «душой общества». Он любил шутить и смеяться, мастерски рассказывал забавные истории. Правда, в компании Косенко и их друзей ему не удавалось почувствовать себя вполне своим. Никита увлекался девушками, однако три сестры Косенко оставались к нему равнодушны: мало того что «кацап», мало того что рыжий и чересчур мал ростом — еще и слишком беден для того, чтобы вызывать романтический интерес34.

Там же, у Косенко, Никита впервые познакомился с политикой. Однажды, еще будучи трубочистами, друзья решили пожаловаться начальству на невыносимые условия работы — и были уволены35. Примерно в то же время Хрущев начал читать радикальные газеты, которые расклеивались на воротах шахт и фабрик. В мае 1912 года он уже собирал пожертвования в помощь семьям погибших ленских рабочих — подозрительный факт, привлекший внимание полиции36. Известие об этом дошло до администрации Боссе и Генфельда, и Хрущева снова уволили. Не без труда он устроился слесарем по ремонту оборудования на шахту № 31, вблизи Рученкова. Здесь, по рассказу самого Хрущева, он распространял социал-демократические газеты и участвовал в организации групп по изучению марксизма. В 1914 году он перешел на машиноремонтный завод, обслуживавший десять шахт, что помогло ему расширить круг знакомств37.

Везде, где работал Хрущев, он становился заметной фигурой. Согласно льстивому сообщению советских источников, «благодаря своей работе он постоянно был на виду, а живым, энергичным характером, открытостью и общительностью легко привлекал к себе людей». Шахтеры, ожидающие подъемной клети, были «подходящей для Хрущева аудиторией. А рассказчик он был удивительно ловкий — не заскучаешь»38. Сам Хрущев добавляет к этому: «Шахтеры считали, что я хорошо говорю, и просили меня выступать от имени всех перед хозяином, когда хотели что-то от него получить. Меня часто отправляли к хозяину с ультиматумами, потому что считали, что у меня для этого хватит смелости»39.

Еще живя вместе с родителями, Никита начал проводить все больше времени в доме Ивана Писарева, управлявшего главной клетью на Рутченковской шахте. Как сообщалось в прижизненной биографии Хрущева, Писарев придерживался одних с ним политических взглядов: его квартира «стала надежным местом для бесед более острых и важных, чем у клети»40. Однако столь же, если не более, привлекал Хрущева и круг людей, собиравшихся у Писарева, — новый для него социальный слой, куда он всей душой стремился проникнуть.

Сама фамилия «Писарев» показывает, что предками Ивана были грамотные крестьяне, писавшие письма и составлявшие прошения для своих односельчан. Иван был довольно образованным человеком (хотя и самоучкой) и принадлежал к «рабочей интеллигенции». Помимо работы на подъемнике, он подрабатывал сапожным ремеслом. Семья держала двух коров и нескольких свиней и была довольно зажиточна: жене Писарева работать не приходилось. Писаревы были знакомы с французами и немцами, работавшими в администрации шахты, и по крайней мере один раз были в гостях в доме с гувернанткой41.

Иван Писарев запомнился своей внучке как яркий, неординарный человек. Его жена — разумная, скромная, дружелюбная женщина, прекрасно воспитанная, несмотря на недостаток образования. Больше всего привлекали Хрущева сестры Ивана. Старшая, Ефросинья, родилась в 1896 году, Маруся — в 1901-м, Вера — в 1903-м, Анна — в 1905-м и младшая, Агафья — в 1908-м. Внешне девушки были похожи друг на друга, однако сильно различались характерами. Рыжеволосая красавица Ефросинья была «мягкой и женственной» в отличие от Анны — одной из активисток комсомольского движения в Донбассе, впоследствии поступившей в Московский авиационный институт. Ефросинья помогала родителям растить сестер. Все пять девушек окончили местную гимназию.

Легко понять, чем привлекла эта семья честолюбивого юношу, но что нашли в Хрущеве Писаревы?42 По-видимому, их очаровали легкий нрав и неистощимая веселость Никиты, его любовь к музыке и танцам. Анна Писарева вспоминала, что в то время он был «худой, поджарый, быстрый, рукастый», «все умел делать», что «вместе со своим отцом отремонтировал весь дом» и «всегда был чисто одет». Ухаживая за Ефросиньей, которую в семье называли Фросей, Никита выказывал особое уважение ее отцу.

Анна Писарева описывала сестру как «очень красивую — стройную, белолицую». Хрущев, по ее рассказам, производил впечатление серьезного молодого человека: обществу сверстников он предпочитал разговоры со старшими. Однако были в нем и неистощимая энергия, и природная веселость. Он охотно катал соседских мальчишек на своем «мотоцикле», а «как только начал более или менее неплохо зарабатывать, обзавелся фотоаппаратом, часами и [новым] велосипедом». В то время все эти вещи были настоящими сокровищами. «Был упорен. Иногда очень молчалив. Спросят его: „Ты чего сердишься?“ Молчит. Потом скажет: „Не сержусь“. — „По тебе видно, не скрывай“. Рассмеется. Не пил, состоял в обществе трезвости. И не курил тоже»43.

Во время неформального разговора на встрече с президентом Джоном Кеннеди в 1961 году Хрущев вспоминал, как в молодости сильно переживал оттого, что выглядел моложе своего возраста, и как он обрадовался, начав седеть в 22 года44. Характерно, что он не только не пил и не курил сам, но и вступил в общество трезвости — это говорит о высоких требованиях, предъявляемых не только к себе, но и к другим. И подавляемые вспышки раздражения, о которых вспоминает Анна Писарева, скорее всего были связаны с неспособностью всегда следовать установленным для себя правилам.

В 1914 году Никита Хрущев женился на Ефросинье Писаревой. В следующем году у них родилась дочь Юлия, а еще два года спустя, через три дня после Октябрьской революции, — сын Леонид. Как высококвалифицированный рабочий, Никита Хрущев был освобожден от призыва в армию. Вместе с квалификацией пришли высокий заработок и ощутимые привилегии. Много лет спустя Хрущев с гордостью рассказывал зятю, что зарабатывал в месяц тридцать рублей золотом — в два-три раза больше, чем обычный рабочий45. «Я женился молодым человеком, в 1914 году мне было двадцать лет, — вспоминает Хрущев в своих мемуарах. — Как только женился, получил квартиру. У меня были тогда спальня и кухня-столовая, помещение приличное… А теперь? Мы не можем молодоженов удовлетворить не только отдельной квартирой, а и местами в общежитии»46.

В 1959 году, когда Хрущев встречался с губернатором Нью-Йорка Нельсоном Рокфеллером, последний попытался его «поддеть», заметив, что на рубеже столетий около полумиллиона жителей России эмигрировали в США в поисках свободы и больших возможностей. «Не рассказывайте мне сказок, — отвечал на это Хрущев. — За деньгами они ехали, только и всего. Я и сам едва среди них не оказался. Я серьезно подумывал, не уехать ли»47.

«Тогда сейчас вы бы руководили каким-нибудь из наших многочисленных профсоюзов», — заметил на это Рокфеллер. Однако за океаном Хрущев едва ли достиг бы такого процветания. На фотографиях, сделанных около 1916 года, перед нами предстает подтянутый, молодцеватый щеголь в костюме с галстуком или украинской рубахе с вышивкой. На одном из снимков он в смокинге и галстуке-бабочке, под руку с молодой красавицей-женой. Как далек этот образ от толстого коротышки в дурно пошитом костюме, взошедшего на мировую политическую сцену сорок лет спустя!