Как оказалось, центры, ответственные за проявление жалости и сочувствия у испытуемых во время киносеанса находились в абсолютном покое. В то же время рентгеновское излучение зафиксировало у них странную темную зону на стыке двух полушарий — «черное пятно», не излучавшее волны спектра здоровой мозговой активности.

Чтобы убедиться в своих выводах, ученые исследовали активность мозга у волонтеров и людей, которые занимаются благотворительностью или просто помогают окружающим. У них в центральной нервной системе темную зону обнаружить не удалось.

Так что, возможно, преступниками все же рождаются… А потому известные слова Варлама Шаламова насчет капли жульнической крови — не просто эффектная метафора. К тому же еще Овидий поставил всем нам, людям, диагноз: «Мы склонны к запретному».

Это недоразумение, что психоанализ возник на Западе, а не у нас в России. Западные люди насколько склонны к рефлексии, настолько же берегут свой внутренний мир от постороннего вмешательства. Их неискренность с другими просто не может не приводить к неискренности с самими собой. В массе своей это закупоренные люди. Им не нужна вся правда о себе. А психоанализ предполагает выворачивание человеком себя наизнанку.

Другое дело — мы, русские. Русский человек охотно признает себя грешником и часто готов в чем-то покаяться, чтобы облегчить душу. Мы любим обсуждать и осуждать других. «Русские всегда считают себя призванными быть нравственными судьями над ближними», — писал Н. Бердяев.

Мы можем не соглашаться с нашими «судьями», можем вести себя грубо, но…мы не избегаем такого разговора. Нам даже нравится, когда нас обсуждают в нашем присутствии. Такой разговор и есть сеанс психологического анализа, только на наш исповедальный русский лад.

«Чувство преступности»

Достоевский наградил всех нас, смертных, коротким психоаналитическим диагнозом, звучащим, как приговор: «В человека заложено «чувство преступности». Иначе говоря, мы все в той или иной степени порочны. Склонны переступать порог дозволенного. Порог — порок… Неслучайное созвучие.

Бертран Рассел высказался еще круче: «Душа человека — своеобразный сплав бога и зверя». Очень образно, но образ устарел. В душе сегодняшнего человека Бога совсем мало или нет вообще. В моде любовь к себе.

Гете откровенно заявлял, что способен практически на любое преступление. Ницше допускал, что в состоянии аффекта мог бы совершить даже убийство. «Все, что есть на свете хорошего, аморально и незаконно, — эпатировал читателей Оскар Уайлд. — Все очаровательные люди испорчены, в этом-то и есть секрет их привлекательности».

Одни выдающиеся люди признавались в своих порочных наклонностях открыто, другие через своих героев. Вспомним детальное описание, как Раскольников шел к преступлению. Едва ли это можно объяснить одним только творческим воображением Достоевского.

По мнению психологов, и Лермонтов, погружаясь в бездны своего бессознательного, воспроизводил в Печорине самого себя. То «герой нашего времени» организует похищение девушки и удерживает ее, склоняя к сожительству, то изощренно организует дуэль со своим приятелем Грушницким, хладнокровно убивая его… Кто он, если не преступник?

Великий гуманист Лев Толстой, проповедуя отвращение к насилию, сознавался в склонности действовать как раз силой. Философ Николай Бердяев, человек таких же благородных кровей, как и Толстой, писал к концу жизни о себе: «Я всегда чувствовал себя скорее разбойником, чем пастухом… Инстинктивно я был склонен действовать силой оружия…даже всегда носил револьвер».

Сократ оставил афоризм: «Легче уберечь себя от смерти, чем от преступления». В русской пословице сказано проще, но тоже очень философски: от сумы и тюрьмы не зарекайся. В переводе на разухабистый современный язык, вляпаться может, кто угодно.

«Преступник — человек психологический».

Преступники не читают Достоевского. Писатель кажется им сложным и нудным. Еще меньше читают классика те, кто призван исправлять заключенных. Им кажется, что герои писателя — из позавчерашнего дня и не имеют мало общего с современными преступниками. Отчасти правы и те, и другие.

Куда интересней не романы, а дневники Достоевского, где он формулирует фундаментальные всечеловеческие мысли.

Возьмем главное определение Достоевского: «преступник — человек психологический». Вдумаемся, что оно означает. Преступление — психологический акт. Идея преступления зарождается в голове человека, он обдумывает ее непрерывно, пока это состояние не переходит в подобие тихого помешательства. Человек понимает, что может поплатиться за свое преступление свободой, но это не останавливает его. Нет, не только потому, что он считает, что перехитрит полицию, избежит наказания. Человек, заболевший идеей преступления, уже не в состоянии мыслить здраво. Психологическое напряжение так сильно, что ему хочется поскорее избавиться от него. Именно поэтому многие преступления совершаются толком не подготовленными.

Криминальная безалаберность

Около половины преступлений совершается у нас в России спонтанно, непродуманно, безалаберно. То есть в определенной степени бессознательно. А главный синоним бессознательного — невменяемость.

Рассказывая друг другу о своих похождениях, заключенные безбожно врут. Стыдятся ничтожности своего преступления, всячески его приукрашивают.

Но в этой закономерности гораздо меньше русского элемента, чем можно подумать. Тот же немец Ницше писал: «Как только благоразумие говорит мне: «Не делай этого, я всегда поступаю вопреки ему». То есть: у криминальной невоздержанности и спонтанности нет национальности.

Он же, Ницше, писал, что преступник должен быть достоин своих страданий за содеянное. То есть: чтобы преступление не унижало его в собственных глазах. А вот это как раз и происходит, когда преступление совершается безалаберно и глупо.

Кто «чистокровный подлец»

Преступников можно условно поделить на две основные категории. Есть преступники порядочные и есть непорядочные.

Порядочный предпочитает совершать преступление в одиночку. Погорел — отвечает только за себя: его никто не сдаст и он — никого.

Порядочный, как правило, выбирает преступления с риском попасться с поличным или быть раненым, или убитым.

Порядочный не унижает и не убивает потерпевшего или свидетеля, хотя знает, что и тот и другой могут его опознать.

К непорядочным можно применить художественное определение Достоевского — это «чистокровные подлецы».

Вредная жизнь

Криминальная жизнь на свободе отбирает у преступника ничуть не меньше здоровья, чем отсидка в неволе. По наблюдениям медиков, практически каждый совершающий рискованные преступления перенес микроинфаркт.

Особенно страдают этим члены организованных преступных сообществ. Не удивительно: каждая «стрела» — это хождение на смерть. В опасных ситуациях изнашивается сердечная мышца, развивается эрозия желудка и кишечника, стрессовые язвы. Частое переживание страха вызывает болезнь почек