Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного спустя в небе сверкнула молния. Гром шумно прокатился над лесами. Еще мгновение — и дождь забарабанил по жести крыши. Тряслась, волновалась ночь, то раскрываясь белой вспышкой, то погружаясь в беспросветную тьму. Вместе с прохладным запахом сырой земли холодный ветер доносил запах раскрывшихся листьев и сухой крапивы.
Геворк появился в полночь…
Дождь давно прекратился, небо прояснилось, луна беспрепятственно плыла по дороге меж звезд. Геворк долго и тихо стучал в дверь. Элен открыла глаза, испугавшись в темноте. В дверь снова постучали. Она тихо подошла к окну и, увидев его, стоящего за дверью при свете луны, не поверила глазам.
— Геворк? — быстро выбегая на веранду, сказала она, еле сдерживая слезы. — Заходи… Поднимись… Случилось что?
Геворк медленно поднялся по лестнице. Он полностью промок.
— Я попал под дождь, — сказал он, чтобы что-нибудь сказать. — Сильный был дождь.
Мужнины вещи еще были, Элен быстро принесла их.
— Войди в комнату, переоденься, простынешь, — сказала она ласково, — я сейчас что-нибудь приготовлю покушать.
— Не нужно, Элен. — Геворк снял куртку. — Не промокает, смотри, вещи на мне сухие. — Он сел в кресло. — О еде тоже не беспокойся.
Геворк сел. Потом встал.
— Что-то случилось? — испуганно, с некоторым сомнением спросила Элен.
— Понимаешь, Элен, — тихим голосом начал он и замолчал, словно не мог найти подходящих слов, чтобы продолжить.
Элен внимательно посмотрела на него.
— Я пришел к тебе насовсем, — сразу выпалил Геворк, глубоко вздохнув. — Потому что не могу больше, — не поднимая глаз от пола, он тихо продолжил: — потому что без любви трудно жить. Где нет любви, там нету счастья.
— Ей сказал? — наконец, спросила Элен.
Геворк замотал головой.
— Нет, — сказал он. — Письмом сообщу. Сказал, что по делам еду в Степанакерт… И вот где я…
Элен ничего не могла сказать.
— Пойду поставлю чай, — сказала и вышла во двор, чтобы разжечь огонь в очаге.
«Боже мой, — шептала Элен, — неужели это и есть счастье?.. Он пришел, он еще любит… Действительно, любовь сама по себе — страдание, однако это единственный способ быть счастливым». Она разожгла огонь, наполнила чайник водой и поставила на треногу.
— Марина, — вдруг позвал Геворк.
Элен выпрямилась и встала у костра как вкопанная. В ее душе что-то произошло, разбилось… Подошла и оперлась на деревянные перила. Марина… Имя дочери назвал, не жены. Элен вспомнила его рассказы о дочери, ее голубых глазах, сладостном взгляде, о только что пробившихся двух зубиках. Вспомнила, представила ее, сидящую на коленях матери, радостную и счастливую, не ведающую, что для нее уготовили взрослые и умные люди.
Элен вошла в дом и встала у двери. Геворк заснул в кресле. Что делать? Открыть дверь и сказать: «Уходи»? Нет. Это невозможно. Элен ходила по комнате осторожно, бесшумно, останавливалась и смотрела на Геворка, снова ходила, прислушиваясь к необычным ночным звукам. Была бы возможность, оставила бы и ушла, ушла бы прочь. А куда, как? Ночь. Тишина.
Она думала о том, что порой по воле бога или случайно встречаешь кого-то, инстинктивно чувствуешь, понимаешь, что всю жизнь искал, именно его искал и ждал, и удивляешься, как ты до сих пор жил без него. Но случается и так, что по стечению обстоятельств бываешь обязан оставить, уйти, понимая, что это — расплата за грехи, что так и должно было быть, что это — самый верный шаг. Счастье в том, говорила себе Элен, когда ты можешь оставаться тем же. Оставаться тем же, будь то в радости, в горе, в победе или в случае тяжелого поражения. Главное в том, что ты веришь себе, и нужно, чтобы кто-то это подтвердил.
Кто может понять, что иногда хочется кричать от накопившейся боли в разбитом сердце, но ты этого не делаешь, потому что порой нужно всего лишь молчать. И Элен, схватив с вешалки платок, выбежала на улицу. Шла она напрямик, почти бегом. Колхозное управление было недалеко. «Куда делся сторож?» — подумала она, толкнула низкое окошко кабинета секретаря сельсовета. Створка отошла, Элен пальцем открыла крючок, вошла внутрь. На стене висел старинный черный телефон.
Почти час Элен просила, умоляла незнакомую телефонистку на почте соседнего села Кичан, пока та не соединила ее с райцентром, а потом с селом Неркин Оратаг.
— Девушка, прошу, умоляю, позовите жену водителя совхоза Геворка Матевосяна, — хриплым голосом, еле сдерживая слезы, говорила Элен. — Очень прошу, воспитательница в детском саду.
— Утром позову, а что случилось-то? — наверное ничего не понимая, возразила заспанная телефонистка.
— Сейчас нужно, прошу вас, — быстро сказала Элен. — Очень прошу, я не забуду вашей доброты. Потом будет поздно.
— Хорошо, подождите. Близко живут, сейчас схожу.
Услышала, наконец, тревожный голос жены Геворка:
— Алло, что произошло? Что случилось? Кто это?
Элен молчала. Потом, глубоко вздохнув, сказала с ледяным безразличием:
— Значит, так… Сейчас же найдите машину, срочно приезжайте в нашу деревню Хндзахут и заберите вашего мужа. — Затем она добавила: — Слышите? Сейчас же, немедленно, завтра будет поздно._Элен сказала, где находится дом, свое имя, фамилию и положила трубку.
Геворк еще спал. Элен в дом не вошла. Села во дворе на деревянные ступени лестницы… Как долго так просидела, она не знала. В темноте, перебивая друг друга, пели сверчки. Потом не вовремя закричал петух. Взмах крыльями на насесте. Зов совы в ближайшем лесочке. С другого конца села послышался ленивый лай собаки. Из ущелий поднимался густой туман.
Горизонт уже краснел в лучах утренней зари, когда за домом послышался шум машины. Элен быстро встала с места, зашла в сад, чтоб ее не видели. Прошла до конца сада, села под деревьями и, обхватив голову ладонями, горько заплакала. До ее слуха долетали какие-то нервные слова, потом за домом снова зашумела машина, и все погрузилось в тишину.
Элен поднялась с места и, держась за деревья, чтобы не упасть, пошла к дому. Она думала о себе, о том, что, как бы то ни было, она поступила верно, послушав голос своего сердца, и что у нее доброе сердце, что счастлив будет тот, кто это поймет.
Глубоко вдыхая холодный воздух рассвета, Элен молча смотрела в сторону далеких гор, и слезы потоком лились из ее глаз. Этим глазам сейчас все вокруг казалось сном: непроглядная тьма лесов,
