— У вас талант убеждать, Фаддей. — Настя убрала руку с плеча графа и отвернулась. Чувствовать себя отвергнутой крайне тяжело, но, когда тебе объясняют, что тобой пренебрегли из моральных соображений, становится вдвойне тяжелее от чувства вины за свое непозволительное поведение.

— Не обижайтесь, Настенька, уже наутро вы скажете спасибо, что наши отношения не зашли слишком далеко. — Сергей положил ладонь на плечо девушки, но она сбросила ее и сердито пробормотала:

— Спите, господин поэт! — И язвительно добавила:

— Интересно, насколько ваши моральные принципы зависят от толщины кошелька? Я думаю, стоит его наполнить, и вы ни в чем не будете отличаться от своего гнусного приятеля.

Граф опешил, но предпочел не отвечать на этот явно враждебный выпад бывшей невесты. Оскорбленная в своих лучших чувствах женщина в некоторых случаях способна стереть с лица земли Карфаген, только бы досадить обидчику.

Настя почувствовала нестерпимое желание прогуляться по свежему воздуху. Поэт спал рядом сном младенца, и девушка, чтобы избежать объяснений, потихоньку откинула край тулупа и бесшумно соскользнула с полатей. Дверь едва скрипнула, выпуская ее наружу, и она осторожно осмотрелась по сторонам, вспомнив о собаках. Но вокруг было тихо, дождь окончательно прекратился, а на востоке пробился первый, совсем еще робкий луч солнца. Настя поежилась. Зуб на зуб не попадал от предрассветного холода. Она пробежалась по траве, росшей у стены дома до ближайшего угла, огляделась и нырнула в заросли какого-то кустарника. Через некоторое время показалась оттуда и направилась было к дому, как внезапно увидела дурачка, который с топором под мышкой подкрался к дверям сеней, постоял некоторое время, прислушиваясь, и так же неслышно влез в окно горницы, лишь слегка стукнув створкой.

Не чуя под собой ног, Настя влетела в сени.

— Что случилось? — Фаддей смотрел на нее сверху вниз. — Если собаки за вами гбнятся, так я предупреждал, что они далеко не выпустят.

— Помолчите, пожалуйста, — прошипела Настя и, приняв в помощь его руку, влезла на полати. Потом приблизила к нему свое лицо и прошептала:

— Там, во дворе, этот слюнявый дурачок с топором ходит.

— Он вас заметил?

— Вроде бы нет. Но вам не кажется странным, что идиоту позволено разгуливать с топором? У него же на морде написано, что он чуть больше полена соображает!

Граф усмехнулся, но промолчал и спрыгнул с полатей. Все-таки стоило убедиться собственными глазами, что этот милый лестригон[3]не поджидает их в засаде со своей любимой игрушкой.

Он весьма удачно совершил пробежку почти в том же направлении, что и Настя, но, в отличие от девушки, сразу заметил их экипаж, стоявший под навесом. Лошади были привязаны поодаль у яслей с сеном. Но Сергей не успел порадоваться, что забот с вызволением экипажа поубавилось. Его внимание привлекло открытое окно, из которого слышались приглушенные голоса, и среди них явственно выделялся пьяненький говорок их кучера:

— … Обрадовался, что девка решилась одна ехать. А потом этот барин на ходу в экипаж запрыгнул. Ну, думаю, ничего! Мишане не привыкать! Ему что мужик, что баба… Поначалу, правда, боялся, вдруг спросят, почему станции долго нет, но нет, смотрю, даже не удивились, что в болото въехали…

Сергей застыл на месте, потом, пригнувшись, приблизился к окну. Разговор в горнице, без сомнения, шел о них с Настей и, кажется, ничего хорошего им не сулил! В лучшем случае хозяева замыслили простое ограбление, а если хуже? Не зря же этого придурка с топором вспомнили…

— У барина-то видел бумажник? — раздался сиплый голос Акулины. — Не считая, двадцать пять рублей отвалил. С него одного тыщи две возьмем ассигнациями, да кольцо на руке золотое, да и у девки что-нибудь в сундуке сыщется. Сразу видно, что барышня не из бедных…

— Опять ты, дура бестолковая, заранее денежки считаешь? — рявкнул прямо над ухом Сергея хозяин. — Смотри, сглазишь!

— А чево? Мишаня свое дело знает! Уже час топорик на изготовку держит. Беспокоится только, что девку ему не отдашь! Больно у него одно место на нее чешется! — Акулина грязно выругалась, а мужики оглушительно захохотали.

— На этот раз и я бы не прочь позабавиться с барышней, — кучер еле ворочал языком. — Красивая больно! Я ее сперва даже пожалел. Долго ей мучиться придется, если к Мишане в руки попадет. Та, предыдущая, дня три кричала, пока он ей язык не вырвал…

Сергей буквально в два прыжка преодолел расстояние до дверей в сени и распахнул их. Настя по-прежнему сидела на полатях, прижимая к себе саквояж.

Господи, за эти мгновения он чуть не сошел с ума, представив ее в лапах этого слюнявого чудовища.

— Что случилось, Фаддей? — прошептала девушка испуганно. — На вас же лица нет!

— Потом все объясню. Одевайтесь быстрее и бежим, пока хозяева нас не хватились. — Сергей подал Насте шляпку и приготовился помочь ей сойти с полатей, как за дверью, ведущей в горницу, послышались шаги, и, тихо скрипнув, она приоткрылась.

Не раздумывая ни секунды, Сергей вскочил на полати и прошептал:

— Настя, нас идут убивать! К сожалению, у меня, кроме перочинного ножа, нет никакого оружия. Но даю слово, я буду защищать вас до последнего!

— Мы можем уйти через чердак, — девушка на удивление не растерялась и говорила вполне спокойно, — я, пока вас дожидалась, люк в потолке рассмотрела. Прямо у нас над головой. Подсадите меня, а я вам руку подам…

Через мгновение они были на чердаке. Сквозь многочисленные щели в крыше виднелось серое в предрассветных сумерках небо, но в сенях было по-прежнему темно, и Сергей опустился на колени, чтобы рассмотреть, что же все-таки творится внизу. Он все еще не мог поверить, что подслушанный им разговор не жуткий сон и они попали в настоящую ловушку. Он услышал тяжелое сопение, и в следующее мгновение Мишаня, крадучись, подошел к полатям и замер, прислушиваясь. Затем осторожно дотронулся до тулупа, словно проверял, на месте ли его жертва, и тут же, исступленно взвизгнув, наотмашь ударил топором. Настя судорожно схватила Сергея за руку, но он бросил на нее яростный взгляд и молча толкнул в сторону дальнего конца чердака. Настя послушно отбежала на несколько шагов, открыла свой саквояж и достала из него один сверток, другой… «О, черт! — выругался про себя граф. — Нашла время в тряпках копаться!..»

Мишаня тем временем, судя по звуку, ударил топором во второй, потом в третий раз… И вдруг заверещал, как раненый заяц, тоненько и пронзительно, очевидно обнаружив, что на полатях никого нет. Вслед за ним, словно кликуша на паперти, заголосила Акулина, страшно выругался хозяин: побег обнаружили!

Внизу творилось что-то невообразимое: Мишаня, похоже, разошелся не на шутку и, издавая дикие вопли, крушил все подряд своим топором. Акулина и в хвост, и в гриву костерила трех дармоедов, прошляпивших такую легкую добычу. Кучер и диковатый хозяин отчаянно, в два голоса, матерились…