class="p1">Не зря же Алла назвала так своего хорька, которого я забрала себе. Что, если Алла знала? Она знала, что Геката окажется со мной. Или что я окажусь Гекатой, влюбившись в Макса.

Какие катастрофы я притяну, приблизившись к нему?

Понимая теперь Аллу чуточку больше, я бы сказала, что таков был ее план с самого начала. Она знала, Макс привяжется ко мне. Вместо ролевой игры по плану Аллы начнется игромания, в которой останется одна лишь мания зависимости. И бросить игру Максим смог, только бросив меня.

Исчезнув, пропав, стерев все, что мы когда-то пережили.

Он отпустил меня, как я отпустила Костю к его подставной невесте, ставшей теперь его реальной девушкой. Костя жил под новым именем Кирилл и любил Машу с ее дочкой Лией. Вместо детектива со мной он выбрал мелодраму с ней.

Выбрал семью, где «семь» означает жизнь, я же выбрала расследование плюс-минус шести смертей, пока их не стало семь.

Я сделала все, чтобы раздобыть противоядие для Кости, но большее, что я могла для него сделать, – дать выбор.

Он выбрал чье-то небо, а я выбираю свою преисподнюю.

Противоядие из оранжереи Аллы до сих пор поделено на две части. Одна в серебряном кулоне всегда у меня на шее. Вторая в таком же, но золотого цвета спрятана в моем столе в Нижнем Новгороде. Миллиметровый мост между мной и Костей – тоньше волоска, тоньше нитки, тоньше паутинки, но мне он нужен. Мне нужен этот мост, чтобы не забыть дорогу в небо, где когда-то я была чуточку и так недолго счастлива.

Прошло достаточно времени, чтобы я убедилась – Костя счастлив с новой журавушкой и ее птенчиком. Я не браконьерша, которая подкрадется и пыхнет в лицо Кости пыльцой: «НА! Получай свою память обратно! Живи теперь с этим как хочешь! Мучайся, как все мы!»

Пора было перестать мучить и Максима.

И себя.

– Ты не можешь уйти, – убрала я руки с его лица, наслаждаясь тем, что он не жмурится, как некоторые, и не отводит взгляда. Наоборот, страстно желает меня видеть. – Не сейчас. Не так. Не раньше, чем мы поговорим.

Я все еще держала его за запястья. Подняв руку, он поцеловал мою ладонь в тыльную сторону.

– Верну водителя, – потянулся Максим к мобильнику. – Здесь недалеко ресторан. Можем там поговорить.

Разжав руки, я отпрянула.

– Что? Нет… я не пойду в ресторан… я не могу… там же бокалы… а еще ложки…

– Ложки? – вытянул он руку, не давая мне отступить слишком далеко. – Кира, о чем пойдет речь? Ты не… Если ты скажешь, что выходишь замуж… скажи сейчас, пока я трезвый.

– А ты пьешь?

– Нет, но начну, сестренка!

– Ничего такого. И хватит называть меня сестрой.

– Нейролингвистическое программирование. Психолог советовал. Я записал тебя в телефоне «Сестра Кирилия».

– Кирилия?

– Я назвал тебя так возле храма, помнишь? Наутро после того, как отправил ночевать в комнату Кости.

– Не будем говорить про Костю. Я выманила тебя креветкой не из-за него.

Взяв самокат за руль, я покатила его по асфальтированной дорожке. С противоположной от него стороны шел Максим, перечисляя места, где мы могли бы поговорить: ресторан, кафе, бар, пиццерия, пельменная, хинкальная.

– Слишком много людей и…

– Слишком много ложек, помню. Можно ко мне, – предложил он.

– Слишком мало людей, – выдохнула я.

– Зато обещаю – никаких ложек!

– И свет не включай.

– Сестра Кирилия, я…

– Хватит! – закричала я, чуть не выронив самокат.

Бедный Франкенштейн. Ему и так уже досталось днем, когда мы с Камилем замерли на трассе в потоке машин.

– Вы в Москве все такие напряженные.

Макс обошел самокат. Выдернул ногой тормоз, отцепил мои пальцы от руля.

– Что случилось? Ты бледная и…

– И какая?

– Такая, как я помню… только грустная. Выгнали из универа? Со стажировки? Я только звякну, тебя везде восстановят. Забей, пойдем в кино. Не на последний ряд для поцелуев, а на самый первый, где коллеги сидят через кресло. Хочешь?

– Ладно, – согласилась я, – поехали уже быстрее…

– В киношку? Давай.

– Нет, к тебе. Ты там без… Роксаны?

– Ну, – задумался он, – надеюсь, Тамара, Динара и Луара с Варварой успели подобрать лифчики и покинуть пентхаус.

– Поселился на чердаке? – заставила я себя улыбнуться, чтобы перестать демонстрировать на лице подборку восьмисот восьмидесяти семи истуканов острова Пасхи.

– Люблю уединение. А еще там есть балкон, чтобы смотреть иногда на небо.

– Зачем тебе оно?

– Вдруг журавль мимо пролетит? А я не увижу.

Максим вскочил на самокат и подал мне руку, но я отказалась:

– Он проезжает шестнадцать километров в час. И вдвоем на них запрещено кататься.

– А когда меня волновали дорожные правила, Кирыч! Прыгай! Ты хочешь спереди или сзади? В смысле ехать. Впереди меня или за моей спиной?

– Хочу сзади тебя.

– Интересный выбор, – сузились его глаза. – Никто еще не хотел меня так.

– Макс…

– Ну, – взялся он за рукояти, вставая на платформу, – готова? Держись только крепче.

– Не сломай ничего, ручная работа все-таки.

– Кажется, я бегаю быстрее, чем едет твой конь.

Встав позади Максима, я долго решала, как лучше за него ухватиться: за плечи или за талию? А у мужчин есть талия или это место называется как-то иначе? Максим наслаждался моим замешательством.

– Ясно, – выдохнул он, когда прошло пять минут, а я – то спрыгну с платформы самоката, то неуверенно прикоснусь к его плечам, словно собираюсь танцевать с ним на первом школьном огоньке в третьем классе. – Если это танец, я поведу.

Он соскочил с платформы и поставил меня вперед, сам оказавшись сзади. Пальцы опустил на перекладины руля и перекинул себе за спину мой спортивный рюкзак, брякнувший железками.

– Капкан с собой возишь? – среагировал он на звук.

– Силки. На журавлей и воронов.

– Не бойся, я не прижмусь к тебе. Готова? – подстраховал он меня рукой, придерживая сбоку, и начал движение с крутого разворота.

Самокат легко и бодро покатил нас по выделенной для велосипедистов дорожке. Одно удовольствие ехать по набережной: слева вода, справа дорога и историческая застройка зданий – вот бы жить в такой квартире с балконом и видом на реку, на прогулочные теплоходы и кафешки, где по утрам пахнет эспрессо и круассанами.

Я чувствовала, как Максим изо всех сил пытается держаться подальше от выпирающего балкона моей пятой точки. Я смахивала выбившиеся пряди, чтобы они не хлестали Макса по лицу. Когда сделала это в четвертый раз, он остановил мою руку, чтобы оставила как есть.

Сквозь прорези кожаной перчатки я чувствовала его горячие пальцы, что держали меня (если такое