— Я нарисую еще.

— Зачем? — спросила Юлька и, подумав, добавила: — Вообще, зачем все это?

Он поднялся, отбросил в сторону мелок. Потом достал платок и тщательно вытер им пальцы.

Она все так же упорно смотрела туда, где привыкла видеть кораблик. Он взглянул в том же направлении.

— Бригантина, — сказал он и сделал такой жест рукой, будто показывал ей кораблик, будто кораблик все-таки продолжал существовать.

— Пиратская? — спросила Юлька.

— Нет. Конечно, нет.

— Тогда какая?

— Мирная бригантина. Приписана к Зурбагану.

— И направляется в Лисс?

— Ш-ш-ш! Это тайна! Ее никто не должен знать. Остерегайтесь!

— Хорошо, я буду осторожна.

— Между прочим, как всякий корабль, бригантина имеет имя. Имя пишется впереди на борту, на корме, на спасательных кругах и на разных других предметах.

— На баграх, например.

— Да. Вы видели?

— Нет. Где-то читала.

— Имя бригантины вам известно?

— Она проходила всегда далеко, я не могла разобрать. Да еще дождь, туман… Или ее название — тоже тайна?

— Имя корабля тайным не бывает. Бригантина носит женское имя. «Юлия».

— Откуда вы знаете?

— Слышал. Хорошее имя, правда? Красивое.

— Никогда над этим не задумывалась.

— Но это так.

Юлька наконец посмотрела на собеседника. Сегодня очки на нем были с прозрачными стеклами, а не затемненные, как прошлый раз. Насколько она могла разобрать в неясном свете, глаза глядели с тревогой и ожиданием.

— Как зовут капитана? — спросила Юлька.

— Понятия не имею. Я знаком только с юнгой.

— А его?

— Олег.

Он протянул руку.

Глава шестая

Юлька позвонила в магазин Виктору Егоровичу и спросила, приходить ли ей на заседание комиссии, которое должно было в этот день состояться.

— А как же, — сказал директор. — После обеда как раз и соберемся. Сейчас-то у нас тут — Содом и Гоморра. Тогда хоть потише будет.

Новый Юлькин знакомый, Олег, предлагал поехать с утра куда-нибудь за город, покупаться, покататься на лодке. День для этого — лучше не придумаешь. В небе ни облачка, лишь где-то очень далеко невидимый отсюда самолет рисовал белую полосу, которая, впрочем, могла иметь другое происхождение: быть шлейфом бального платья доброй волшебницы. Конец шлейфа пушился, редел и постепенно таял в воздушной синеве.

Ей было жалко, что она отказалась, однако деваться некуда, дело есть дело.

Настроение было приподнятое, Юльке все время хотелось улыбаться, и она не отказывала себе в этом желании, чем невольно порадовала соседку Полину Савельевну, заходившую узнать, не надо ли чего Юльке из продуктов.

Олег оказался студентом юридического факультета МГУ. Они вчера долго ходили и разговаривали. Сначала Юлька пошла провожать его до метро, потом он Юльку до дома, потом опять она, потом снова он. В конце концов ему едва удалось проскользнуть в закрывавшиеся двери станции.

Разговаривали о многом и, конечно же, о кораблике. Юлька не ошиблась — Олег учился рисовать, он окончил специальную художественную школу, которая расположена напротив Третьяковской галереи. Родители мечтали видеть сына художником, но у сына была совсем иная, своя мечта. Он твердо хотел стать следователем по особо важным делам. После поступления в университет папа и мама смирились, и теперь дело за ним, Олегом.

Правда, до настоящей работы еще далеко: следователем по особо важным делам не становятся в два счета. А пока что в шутливом судебном процессе над Остапом Бендером, который они затеяли с ребятами на курсе, ему доверили расследовать преступления великого комбинатора и составить обвинительное заключение. Хвастливые утверждения подследственного, будто бы он чтит уголовный кодекс, оказались, как и предполагал Олег, чистейшим обманом. Стараниями Олега Остапу Ибрагимовичу Бендеру было предъявлено обвинение сразу по нескольким статьям: мошенничество, хищение личной собственности, умышленная порча государственного имущества, шантаж, контрабанда, незаконный переход государственной границы и тому подобное. В ходе судебного разбирательства все обвинения подтвердились, несмотря на изощрения адвокатов.

Вне всякой связи с рассказом Юлька вдруг задала вопрос, который вертелся у нее в голове с начала знакомства:

— Олег, почему вы не подошли ко мне, когда я вышла от папы? Ну там, в больнице?

Ее встретил долгий серьезный взгляд.

— Не хотел рисковать. Не мог, — поправился он затем.

— Что значит рисковать?

— Вы бы не стали знакомиться на улице. Наверняка!

Юлька вспоминает это его признание и чувствует, что оно ей приятно, греет и вызывает нечто похожее на гордость за себя, за свою собственную особу. Подумать только, пустил армаду кораблей, стремясь завоевать ее расположение. Может ли бедная девушка устоять перед целым флотом?..

В магазин Юлька пришла сразу после обеденного перерыва. В кабинетике Виктора Егоровича сидел старик — пенсионер местного значения. Как видно, сидел давно. Лицо у директора было очумелое.

— В сотый раз вам говорю: фундамент мы под мотор подвели. Фундамент! — втолковывал директор старику. — Вибрацию он полностью гасит, шума быть не должно. Не может его быть, шума!

— А он есть, — не сдавался старик. — Еще хуже свербит. Раньше вроде как кувалдой било, а теперь эдак тоненько — вззз, вззз, вззз. Слыхал, как мины летают?

— Привелось, — сказал директор.

— Во! Выходит, для всех война в сорок пятом окончилась, а для меня идет по сю пору.

— Да уж вижу, — сказал директор. — Ты, дед, как нацепил автомат в войну, так до сих пор и не снимаешь, лупишь очередями в кого попало.

— Никак на «ты» перешел? — незлобиво справился старик. — Ничего, можно. На Руси царя-батюшку и того на «ты» называли. Пока не взяли моду манерничать.

Тут пенсионер принялся рассказывать эпизоды из жизни дома Романовых. Начал он с Николая II Кровавого, то есть с конца. К счастью, дальше императрицы Александры Федоровны дело не пошло, директор решительно и резко сказал:

— Хоть всех царей перечисли, подъемник останавливать не буду!

— Поживем — увидим!

Старик встал, опираясь на палку, и как-то по-особому дернул при этом плечом, так что Юльке и впрямь показалось, будто он поправил свой неразлучный автомат.

— Вот и работай с такими, — сказал директор и стал крутить телефонный диск, — повышай культуру обслуживания!.. Алло!.. Мария Степановна?.. Нету?.. Это ты, Калерия Ивановна?.. Зайди на минуту.

Виктор Егорович позвонил по телефону еще раз и вызвал Иноземцева, старшего бухгалтера. Иноземцева он попросил сообщить председателю цехкома и секретарю комсомольской организации, что комиссия соберется через десять минут.

Появилась Калерия Ивановна. Увидев Юльку, удивилась:

— Ты чего здесь? Тебе отдыхать положено.

— Комиссию собираем, — пояснил директор. — Слушай, Калерия Ивановна, пенсионер этот наш, — Виктор Егорович показал глазами на потолок, — опять приходил. Горкомом партии грозит и Министерством торговли.

— Старый хрыч, — сказала Калерия Ивановна.

— Может, подъемник будем пускать, когда он не спит? Чтоб не беспокоить?

— Пробовали. Тут же