Достойная судьба и на первый взгляд благополучная, но Ирина знала, сколько сил приходится приложить сельским детям, чтобы выбиться в люди. Их сокурсники из интеллигентных семей, потомственные ленинградцы, и понятия не имеют, что пришлось пережить ребятам из деревни, которых они презирают, обзывают лимитой и не берут в свою компанию.

Ирина слегка покраснела, вспомнив, как сама фыркала и отпускала язвительные замечания насчет Люси Туркиной и Оли Климовой, двух подружек родом из сельской местности, как высмеивала их туалеты и повторяла выражение, что можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывести деревню из девушки, казавшееся ей тогда очень остроумным.

Когда однокурсник пытался подкатить к Люсе, его высмеяли, ах, стираешь грань между городом и деревней, и парень стушевался.

А когда один старшекурсник, родом из какой-то станицы, дерзнул ухаживать за Ириной, она была даже оскорблена. Как это колхозник, перифериец, сельпо – и лезет к ней, воспитанной ленинградской девушке! Все равно что кучер посватался к графине, ха-ха, немыслимая ситуация! Ирина до сих пор помнила, как сказала ему: «Я бы назвала тебя парвеню, но ты ведь даже не поймешь, что это значит». Старшекурсник неизвестно, понял ли, но на высокомерный тон обиделся и отстал, а она долго еще в его присутствии говорила как бы в пространство: «Где родился, там и пригодился».

Сейчас ей было мучительно стыдно за свое тогдашнее поведение.

С другой стороны, что нас не убивает, то делает сильнее, и ребята, сообразив, что нечего ждать милостей от природы, брали их сами. Старшекурсник стал прокурором района, Люся – ведущим юрисконсультом на Кировском заводе, а Оля работала в Москве следователем по особо важным делам.

Зато Ирина вышла замуж за коренного ленинградца и оглянуться не успела, как осталась разведенкой с ребенком.

Она вздохнула и поморщилась, прогоняя жгучий стыд.

Наверное, над Ульяной Алексеевной тоже смеялись, и теперь ее однокурсникам тоже стыдно, но что толку? Прошлого не изменишь, даже если сгоришь со стыда.

Вряд ли мать могла сильно поддерживать дочку материально, наверняка Ульяне приходилось надеяться только на природную красоту и аккуратность. В принципе двадцать лет назад еще не было такого культа импортных шмоток, но все равно женихи смотрели, как девушка одета. Если в фирму, значит, семья со связями, а если носит круглый год одну и ту же юбочку, то ничего, кроме самой себя, предложить не может. Тут уж только по большой любви… Которой, видимо, у Ульяны не случилось, потому что она до окончания института замуж так и не вышла. Зато ей удалось не уехать по распределению черт знает куда, а получить должность врача в ленинградском роддоме, не самом престижном, но и не таком, что роженицы выпрыгивают из машины «Скорой помощи», когда узнают, что их туда везут.

Вместе с работой Ульяна получила место в общежитии, поступила в заочную аспирантуру на кафедру акушерства и гинекологии, словом, в жизни появились перспективы, как вдруг девушка родила сына неизвестно от кого.

Смелый поступок. И сейчас-то к одиноким матерям относятся прохладно, а двадцать лет назад любая уважающая себя женщина считала своим долгом вылить ушат помоев на голову такой мамаше. Родить без мужа значило обречь себя на позор и всеобщее презрение и поставить крест на карьере, но Ульяна Алексеевна решилась на этот шаг.

Наверное, как обычно, сапожник оказался без сапог. Акушер-гинеколог не поняла, что беременна до тех пор, пока что-то делать не стало уже поздно. А может, сознавала риск первого аборта и не захотела жертвовать счастьем материнства.

К счастью, в трудном положении одинокой мамы есть одно преимущество – ее невозможно уволить. Ульяна сохранила место в роддоме, а вот с аспирантурой пришлось проститься, кандидатом наук женщина так и не стала.

Ирина нахмурилась. Кажется, в те годы декретный отпуск составлял сто двенадцать дней, и три месяца можно было еще сидеть без сохранения содержания. Потом или бабушки, или ясли. Интересно, как выживала бедная Ульяна? Помогал ли отец ребенка? Наверное, нет. Если он был свободный человек, то почему не женился, а если женатый – то не мог выкраивать для любовницы значительные суммы. Десять-двадцать рублей, если больше – супруга заметит утечку средств.

Ирине снова стало стыдно. Был грех, она сама когда-то была любовницей женатого и собиралась родить от него, чтобы увести из семьи. После развода вляпалась в классический служебный роман с начальником, принимая великий ужас перед одиночеством за великую любовь. Стыдно вспоминать, на что она тогда была готова. Любовник Валерий был, конечно, редкой сволочью, но спасибо, что у него хватало ума предохраняться. Иначе куковала бы она одна с двумя детьми, озлобленная и разочарованная.

Да нет, пожалуй, Ульяна была еще слишком молода для того, чтобы связаться с женатым мужиком. Нравы тогда были построже, посуровее, а Ульяна не какая-то разведенка и брошенка, а двадцатитрехлетняя девушка с высшим медицинским образованием, хорошей работой и ленинградской пропиской, хоть и в общаге. Не могла она себя так низко ценить в юные годы.

Наверное, просто парень оказался безответственным, как первый муж Ирины, только исчез на более ранней стадии. Тоже какой-нибудь интеллигент в сто пятом поколении, с пропиской, заменяющей все нравственные качества. И с мамочкой, куда ж без нее. Припугнули, наверное, девчонку, что будешь нам тут права качать, тут же вылетишь с работы и из города. Как в любимом народом фильме «Москва слезам не верит».

И как в фильме, судьба в конце концов сжалилась и вознаградила Ульяну, только не облезлым психопатом Гошей, а нормальным мужиком, и не стала ждать для этого двадцать лет.

Когда ребенку исполнился год, Ульяна познакомилась с Дмитрием Тиходольским, начальником кафедры Высшего военно-морского училища имени А. С. Попова. Несмотря на солидную должность, звание полковника и ученую степень доктора наук, мужчина был относительно молод, всего тридцать пять лет. Год назад его жена умерла, оставив новорожденного сына. Наверное, Ульяна с Дмитрием, вращающиеся в совершенно разных сферах, пересеклись благодаря детям-ровесникам, в поликлинике или на детской площадке, и, как знать, чего там было больше, любви, или усталости от одиночества, или желания одаренного ученого скинуть с себя быт, но, главное, брак оказался крепким, еще через год Ульяна родила дочь, и все, казалось, идет прекрасно. Свидетели в один голос твердили, что Тиходольская была прекрасной матерью не только родным детям, но и сыну Дмитрия от первого брака и различия между ребятишками не делала.

Женщине, обремененной тремя детьми и мужем, погруженным в науку, трудно сделать головокружительную карьеру, и действительно, Тиходольская так и осталась рядовым врачом, но квалификацию приобрела высочайшую.

Ирина вздохнула. Умная, неординарная, решительная и самостоятельная женщина. На гнилом Западе она бы тратила процентов тридцать своей зарплаты на няню и домработницу, и преуспевала бы, и дети не стали бы тормозом карьеры.

Правда то, что вместо того, чтобы ныть и ругать «проклятый совок», надо снять драную майку и посмотреть, а что ты сам можешь сделать если не для родины, то хотя бы для себя. Все верно. Нечего высматривать по сторонам врагов, если хочешь увидеть человека, виноватого в твоих неудачах, посмотри в зеркало.