волны ярости буквально захлестывают меня с головой. Мне казалось, что я готова была убить мистера Мартинса, – настолько сильной была моя злость. Именно в тот момент, когда моя голова была заполнена мыслями о Джеймсе, а моя семья отчаянно нуждалась в поддержке, Мартинс решил уволить меня! Я вспомнила о том, что он всегда странно относился к нам с Габи, и подумала, что, возможно, здесь был замешан какой-то личный мотив. От этой мысли мне стало горько. Моя жизнь значительно осложнялась тем, что теперь мне предстоял поиск новой работы и снова, снова, снова – попытки удержаться на плаву в Нью-Йорке. Наверное, было бы разумнее сохранить деньги, отработанные за этот месяц, и остаться в Сиэтле, пока я не найду подходящее предложение? Но как тогда быть с моей частью платы за квартиру? Неужели мне придется вернуться в Сиэтл? И почему, почему я опять так быстро потеряла работу?

Вопросы кишели у меня в голове, как черви, и настроение все мрачнело и мрачнело. Кое-как я заставила себя подняться, потерла содранные об стену костяшки и задумалась – куда двигаться теперь? С чего мне начать? Может, попробовать позвонить знакомым журналистам и узнать, нет ли вакансий в их редакциях? По крайней мере, это позволит мне выиграть немного времени и я приеду уже к собеседованию. Нет, я не могу позволить себе сейчас распустить нюни.

Упорно справляясь к подкатывающей к горлу нервной тошнотой и слезами, я села за стол и открыла в телефоне книгу контактов. Первый человек, который пришел мне в голову, была Селин.

С Селин мы познакомились еще летом, когда я пробиралась через бешеную толпу таких же журналистов к спикеру на форуме, чтобы взять у него комментарий, и какой-то придурок случайно облил меня карамельным латте. Ценой своей любимой светло-розовой рубашки я все же получила ответы на нужные вопросы, а потом отправилась в туалет в надежде отмыть пятно, где и познакомилась с Селин. По счастливой случайности, у нее оказалась с собой кожаная куртка, которую она забрала из химчистки утром (а погода тогда стояла чертовски жаркая, особенно когда вокруг тебя на 75 процентов – бетон и стекло). Так мы и отправились ко мне домой с форума – я, умирающая от жары и потоков пота, в застегнутой под горло кожанке на почти голое тело, и моя новая знакомая, держащая в руках мокрую испорченную рубашку.

Позже я познакомилась с Селин поближе и поняла, как мне повезло встретить ее. Селин родилась в небольшом приморском городке Вильфранш-Сюр-Мер на юге Франции. Да, Нью-Йорк – город многонациональный, и это еще мягко говоря. Селин представляла собой тот тип девушек, которых называют «парижанками» вне зависимости от их национальности и места рождения. Элегантная, миниатюрная, всегда со вкусом одетая. Ее черты лица были кукольными, но не смазливыми или похожими на лица моделей со старых показов Victoria’s Secret, а такими, про которые обычно говорят «естественная красота», – она словно освещала улицу перед собой своей жемчужной улыбкой и широко распахнутыми светлыми глазами. Природная интеллигентность и любовь ко всему эстетичному позволяли Селин очень успешно вести в одном журнале целый раздел о моде, и часто, идя вместе на йогу или танцы по вечерам, мы обсуждали коллекции Chloé, Jacquemus и других наших кумиров. Я любила в Селин ее рассудительность, умение подойти к любому вопросу критически и мудро, живой нрав, искренность и уникальную способность безумно очаровательно смешивать в своей речи французский и английский. Селин была старше меня всего на год, но иногда мне казалось, что она прожила уже тысячу жизней, – настолько умной и неосуждающей всегда была эта француженка.

На Селин можно было положиться, она уже часто выручала меня в разных ситуациях, и сейчас я надеялась, что она обрадует меня наличием открытой вакансии в ее редакции. Любой вакансии.

– Bonjour3, дорогая! Почему ты звонишь так поздно? Все хорошо?

Я посмотрела на часы, висящие над тумбой с книгами, – в Нью-Йорке было 23:02. Со всеми этими разборками я совсем потерялась во времени.

– Извини, Селин, я бы не беспокоила тебя, если бы это не было срочно. Но я действительно поздно – не обратила внимание, что сейчас почти ночь.

– Все хорошо, Грейс, я лишь волнуюсь. Что случилось?

– Меня уволили.

– QUOI???4

– Да, Селин, он уволил меня! Мартинс меня уволил!

– Этот невыносимый тип? Но я не понимаю почему? Я звонила тебе на прошлой неделе, и ты была так загружена работой… Милая, неужели ты не справилась с чем-то?

– Я со всем прекрасно справлялась, пока он не предложил мне разделить обязанности рекламного отдела и заняться продажами.

– И ты…?

– Конечно, я отказалась! – я взмахнула рукой и тут же зашипела от саднящей боли, когда разодранные костяшки коснулись стены. – Понимаешь, Селин, все так сразу навалилось: расставание с Люком, моя поездка в Сиэтл, Джеймс, проблемы в семье… Я просто не могу сейчас этим заниматься. Да и не то чтобы сильно горю желанием. Он даже не собирался платить мне за это, Селин!

– Какой enculé5! – возмущенно вскрикнула Селин, и мне пришлось отодвинуть телефон от уха. – Знаешь, по твоим рассказам он никогда мне не нравился. Он так и сказал, что выгоняет тебя из-за того, что ты не согласилась на его предложение?

– Нет, я узнала об этом от своей коллеги.

– Кошмар, это очень vilement6! Как ты себя чувствуешь, милая?

– Неплохо, неплохо… Нет, ну бывало и лучше, конечно, но сойдет!

– Мне так жаль, Грейс… Чем я могу тебе помочь? Скажи, и мы что-нибудь придумаем вместе.

– Селин, мне действительно нужна твоя помощь, – я зажала телефон между ухом и плечом и начала доставать пачку с эквадорским кофе и турку из шкафчика. Я не любитель кофе, но сегодня мне нужна была энергия, чтобы основательно покопаться на сайтах, предоставляющих работу. – Нет ли у вас в редакции свободной вакансии?

– Ох… Если бы я могла тебе помочь в этом, но, к сожалению, ничего нет.

– Понятно, – я озадаченно уставилась на нагревающуюся коричневую жидкость, думая, что еще сказать.

– Хотя, знаешь, Грейс, думаю, я все же могу что-то сделать. Ты же любишь кино, да? Насколько я помню, ты обожаешь сидеть часами перед экраном и анализировать каждую деталь. Моя коллега Сюзен, которая пишет материалы для раздела о кинематографе, беременна.

– И?

– Она уже на восьмом месяце, и поверь мне, ей не очень легко дается третий ребенок! Она все время жалуется на сонливость, а ведь у нее дома еще двое детей! Oh mon Dieu!