Она проснулась на полу. В комнате чем-то пахло. Она повернула голову и увидела тарелку.

— Съешь.

Она потерла глаза, но сон не ушел. Потерла еще раз. В тарелке на полу что-то дымилось.

— Суп. Суп надо есть, пока он горячий. — Она видела только его башмаки и ноги.

Спросила про маму.

— Твоя мама скоро придет.

— А где она?

Он не ответил. Он не ответил так, что она больше не спрашивала.

— Возьми ложку и ешь.

Она взяла ложку и попробовала — очень горячий. Никакого вкуса.

Она решила подождать, пока суп остынет. Вспомнила про бумагу в тайном кармане. Никто ее не искал. Они уезжали из того, первого дома в такой спешке. Все было очень быстро. Это хорошо, что они забыли про бумагу. Хорошо, что они все время торопятся.

— А теперь ешь.

Она посмотрела в тарелку. Суп дымился, он еще не остыл. Она зажмурилась.

И вдруг почувствовала боль в ухе, открыла глаза и увидела руку. Было очень больно.

— Если не будешь жрать, надеру уши.

Дядька убрал руку. Она ела дымящийся суп и плакала. Он ее побьет или дернет за ухо так, что оно оторвется. Мама тоже ее била. Но то была мама.

Винтер читал протокол вскрытия. Пиа Фреберг детально описывала орган за органом. Это всегда напоминало ему странные до комизма перечни личных вещей на военной службе.

Пиа поставила свою подпись после обязательной фразы: «Вышеперечисленные находки свидетельствуют, что причиной смерти является…»

Удушение. Ее убили. Признаки обороны — повреждения на руках. На лице — рана от какого-то острого предмета. Нож, отвертка. Что угодно.

Но на теле колотых ран нет. На снимках, правда, видны небольшие порезы. Нож, возможно, использовали, чтобы пригрозить. Или он попал в руки убийцы случайно, лежал где-нибудь рядом. В кухне или еще где-то.

Техники сейчас с этим работают. С этим и с другими следами на ее теле.

Тридцать лет, возможно, на год-два моложе. Рожала детей, но сколько и когда — неизвестно. Детский сад? Ясли? Школа? Дети интересуются, почему их товарищ не появляется. А может, и детей уже нет. Подросток? Подростки? Вполне вероятно, если она рано начала.

Никаких следов от операций. Небольшие, еле заметные шрамы на лице — около ушей. Когда-то в детстве или в юности был ожог второй степени внутренней поверхности левого бедра. Винтер не видел шрама в прозекторской; наверное, Пиа нашла его позже, после его ухода.

Курильщица. Печень нормальная. Результат от химиков будет не скоро, так что насчет алкоголя и наркотиков придется подождать.

Не пришел и ответ на запрос в управление уголовного розыска в Стокгольме — не числится ли убитая среди пропавших без вести. Звучит, конечно, громко; Центральное управление уголовного розыска. Но этими делами там занимается всего один человек. Если о ее пропаже где-то заявляли, они смогут опознать труп.

Сами они ничего не нашли — никто в Гетеборгском округе не заявлял о пропаже. Ни в одном криминальном регистре не числится… Незапятнанное прошлое. Никаких задержаний, никаких судебных преследований.

«А кто ее стриг? — пришла в голову мысль. — Сколько в городе парикмахерских салонов?»

Одежда… В основном дешевые фирмы. Винтер подумал про рекламу «Хеннес и Моритц», которая так и лезла в глаза на всех углах, потом вспомнил про снимок мертвого лица. Им тоже предстояло его опубликовать.

Он отложил протокол.

Обуви на ней не было, и полицейские ничего не нашли. Вернее, нашли несколько башмаков и еще какие-то предметы, пролежавшие в лесу с незапамятных времен. Но ее туфли так и не обнаружились.

Короткие белые теннисные носки были мокрыми. Или, точнее, очень влажными. Роса? Странно, стоит такая сушь… Даже ночью. Озеро? Он опять представил себе лодку, неслышно скользящую по зеркальной, с поволокой утренних испарений, воде. Смазанные и чем-нибудь обернутые уключины.

Он встал, вытянулся во весь свой немалый рост. Усталость давала о себе знать. Потер рукой щетину. Скрежет, как ему показалось, перекрыл урчание кондиционера.

Он достал из шкафа бритву и пену для бритья и пошел в туалет. Лампочка в туалете была слабенькой, пришлось наклониться прямо к зеркалу, и он заметил красные прожилки в глазах. Так бывает, когда непрерывно и долго работаешь. А во время ленча у него закружилась голова. Всего несколько секунд. Потом прошло.

Он быстро, размашисто побрился. Чувство было очень приятным.

Умыл физиономию, но вытираться не стал. Еще раз внимательно изучил свое отражение. Без щетины он выглядел похудевшим. Тени под глазами… но это, наверное, освещение.

Бритье придало ему бодрости. Он вернулся в кабинет, закрыл дверь и включил видеомагнитофон и телевизор. Сел на стол и нажал кнопку.

Освещение было слабым, а картинка неразборчивой, так что пришлось подрегулировать контраст.

Запись напоминала негатив. Приборы ночного видения окрасили все в мистический серебристо-зеленоватый тон. У него тут же появилось ощущение нереальности, словно он смотрит чей-то сон.

На первом плане проехали две машины. Проехали по шоссе, не сворачивая к зоне отдыха в Каллебеке. Внизу бежали цифры отсчета времени. 02.03. Еще одна машина миновала камеру по направлению к городу. На встречной полосе никого.

Значит, так… Полицейский с камерой стоит у вершины холма, объектив направлен на восток. Проезжающие его не видят. Винтер пригляделся. Съезд к озеру Дель заметен, хотя и нечетко. На другой стороне из-за спины оператора пока не было ни одной машины.

Вдруг в правом углу экрана мелькнул силуэт автомобиля, но прежде чем Винтер успел что-то сообразить, кадр опустел.

Он перемотал запись назад — да, проехала машина. Прокрутил несколько раз. Проехала машина… ну и что? Первое впечатление ничем пополнить не удалось. Здесь нужна помощь профессионалов.

Он поменял кассету. Через четыре секунды стремительно промчались два лихача. Интересно, имеют ли они право предъявить эту запись водителям и оштрафовать за превышение скорости?

Теперь проехала машина по другой стороне, но к озеру не свернула. Он посмотрел вниз экрана — прошло десять минут от начала записи на первой кассете.

Камера сделала несколько судорожных рывков и вновь стабилизировалась. Наверное, оператор отвлекся. Или задремал. Довольно долго было пусто. Потом что-то сверкнуло справа в кадре. На восток проехала машина. Водитель включил поворотник и свернул в сторону озера. Он не понял, что за модель, — современные машины похожи друг на друга, как клоны. Через минуту в сторону озера свернула еще одна машина. Ему показалось, что это небольшой «форд», но полной уверенности не было.

Он ждал. По экрану бежали цифры — часы, минуты, секунды и даже десятые доли секунды. По направлению к городу проехали несколько машин. Он ждал. Теперь камера была неподвижна — наверное, оператор устал держать ее и поставил на штатив.