Думаю, нет смысла говорить о том, насколько роскошным все было и на этом этаже. Единственное отличие заключалось в том, что здесь было гораздо больше пространства, не заставленного мебелью, несущей в себе лишь декоративную функцию. Все исключительно для того, чтобы этим пользовались.

— Я буду за дверью, — коротко обронил аланит с определенным смыслом, когда мы остановились у высоких дверей.

— Мне все равно, — точно так же отозвалась я и вошла в комнату.

Место, куда меня привел личный охранник главы тайной службы Алании, оказалось спальней. Большой… нет, очень большой спальней. В дальнем углу комнаты находилась внушительных размеров кровать, у огромного, во всю стену, окна стоял письменный стол, за которым и сидел сейчас тот, к кому я пришла. В комнате царил полумрак, развеваемый лишь пламенем свечи. Что было скорее прихотью владельца, нежели необходимостью. У семьи Ариен было достаточно средств, чтобы иметь в доме магическое освещение.

Сейчас Рэйнхард был похож на статую, которая неподвижно замерла, устремив свой взор к темному звездному небу.

— Включай свет, я не сова, чтобы осматривать тебя впотьмах, — буркнула я, подходя к нему ближе.

— Глаза болят, — тихо отозвался он.

— Знаю.

— Разве вам нужно меня осматривать, чтобы понять, что со мной? — так и не обернувшись, тихо поинтересовался он.

— Я тебе больше скажу: я тебя даже попробую.

На это мое замечание он негромко усмехнулся и все же соизволил обернуться ко мне, несильно хлопнув в ладоши для того, чтобы комнату затопило мягкое сияние магических светильников.

— Достаточно?

— Вполне, — кивнула я. — Раздевайся, и начнем.

Похоже, предложение раздеться ему не понравилось, судя по тому, как поджались его губы.

— Это необходимо?

— Нет, конечно, просто люблю чужие задницы разглядывать, — фыркнула я. — Раздевайся! Что бы там ни было, ты вряд ли сумеешь меня удивить, мальчик, — намеренно назвав его «мальчиком», я хотела показать, сколько лет нас разделяет. Обычно подобное срабатывает на особо застенчивых, заставляя их подсознательно относиться к немощному старикашке как к предмету интерьера.

— Дело не в этом, — вновь усмехнувшись, сказал он. — Процесс весьма… болезненный, скажем так.

— Помочь? — изогнув бровь, поинтересовалась я.

Он лишь кивнул, прикрыв глаза. И столько было в этом жесте одной определенной эмоции, что она почему-то очень сильно задела в этот миг меня. Желание скрыть собственную беспомощность. Желание провалиться под землю от собственной несостоятельности, бессильной злости на себя самого. Рэйнхард достал из верхнего ящика стола ножницы и положил их на стол.

— Так будет проще всего.

— Болезнь одинаково уродлива как у молодых и сильных, так и у старых и слабых, — почему-то мне захотелось сказать ему это, когда подошла к нему и взяла в руки ножницы. — И это всегда и для всех так.

Он оказался гораздо выше меня, потому мне было не слишком удобно, когда я срезала одежду на его плечах. И приходилось стоять достаточно близко к нему и в то же время быть гораздо осторожнее обычного. На задворках сознания промелькнула мысль, что я люблю, когда мужчина выше меня, когда у него широкие плечи… а еще у него красивые губы.

— Ох, твою ж мать, — прошипела я, отшатнувшись в сторону.

— Что? — проницательно посмотрел он на меня.

— Руку свело, сядь на стульчик, высоковат ты немножко, — пробормотала я и на этот раз сосредоточилась на процессе срезания одежды, совершенно выкинув из головы, с кого именно ее срезаю.

По ощущениям, что приходили ко мне от Рэйнхарда, я примерно представляла то, что увижу. Однако все равно не ожидала, что все будет настолько плохо! Его темная кофта из мягкой ткани имела второй слой из особой, некогда белоснежной ткани, судя по всему, пропитанной какой-то мазью, так на вид мною не определимой, а вот то, что скрывала под собой материя, заставляло невольно содрогнуться. Его некогда ровная кожа была покрыта бесчисленным множеством открытых язв, не только совершенно отвратительных на вид, но и источающих особый запах гниющей плоти. Будь на его месте простой человек, он давным-давно был бы мертв. Но сущность аланита, его сила и магия, живущая в его теле, не давала этому случиться, и все, что оставалось этому мужчине, — так это гнить заживо и терпеть такой силы мучения, каких не пожелаешь и врагу.

Тем временем я молчаливо опустилась на колени, срезая с него брюки и снимая сапоги. Внизу дело обстояло не лучше. Сняв перчатки, взяла отрез подкладки: необходимо было понять, чем ее пропитывали. Как и ожидалось, смесью из наркотических трав.

— И как, помогает? — изогнув бровь, посмотрела вверх на мужчину, что все это время следил за мной.

— С этим я могу терпеть, — просто ответил он.

— Ясно, руку дай мне.

Его лицо, кисти рук и стопы пока были менее всего пострадавшими частями тела. Но сейчас меня интересовало нечто другое.

— Мне нужна твоя кровь, ясно? Совсем немного… — Вот именно в такие моменты мне всегда хочется выйти на свежий воздух. Даже словами не передать, как мне отвратительна подобная процедура, но и от нее никуда не деться…

Ножницы все еще были при мне, потому, повернув его ладонь, я легко проколола один из пальцев ими. Мужчина даже не вздрогнул. Сняв каплю выступившей крови указательным пальцем, я тут же залечила крошечную ранку. Сунула палец в рот, прикрыв глаза и стараясь не думать о том, что это такое. Мне нужна была информация, в ней сокрытая.

Обычно у меня уходит от минуты до пяти, прежде чем я могу понять всю картину, тут же меня не было около десяти. И скорее не потому, что я не могла понять, что с ним, — в это время я принимала решение, как вести себя дальше. Хотя к чему это… я не тот целитель, из которого пациент может вить веревки. Только не тогда, когда я уже взялась за дело.

— Мне абсолютно наплевать, что ты там себе навоображал о своей собственной значимости для империи, — наконец заговорила я, — но раз уж ты ввязал меня в это все, то будешь делать то, что я тебе скажу. И из этой комнаты ты не выйдешь, пока я не скажу, что можно выйти. Это понятно?

Некоторое время в комнате царило молчание, пока наконец Рэйнхард его не нарушил.

— Вы знаете, что со мной…

— Как и ты, — оборвала я его. — Уж не настолько имперские лекари отсталые, чтобы не диагностировать то, что с тобой сделали. И ты обязательно поделишься со мной, кого из своих родственничков считаешь замешанным в этом, хотя я тебе сразу скажу, что мне глубоко наплевать на это. Для начала мы сделаем вот что, — я осторожно дотронулась до его предплечий, позволяя своей силе коснуться его.

Всего лишь на краткий миг комнату заполнила тишина, в которой явственно послышался вздох, полный облегчения.

— Это не лечение, — тут же сказала я. — Твои нервные окончания всего лишь перестали передавать информацию в мозг о том, что тебе больно. Так что не радуйся раньше времени, — строго заявила я.