В общем, в больницу увезли двух девушек вместо одной.

— А еще мартини есть?

Это, вероятно, должен был означать скомканный набор букв и объедков слов, выданный на‑гора тщетно пытавшейся сфокусировать взгляд Осеневой. Безмятежная улыбка ласкового кретина, взлохмаченные волосы, глаза камбалы (о‑о‑очень далеко разъехались) — Лена могла смело стать рекламным лицом «Алказельцера». Демонстрируя братьям по бокалу, что бывает ДО принятия чудодейственного средства.

— А еще кефир есть, — проворчала Лана, разглядывая счастливую и наконец спокойную подругу.

Тяжеловато, конечно, будет волочь эту пьянчужку в гостевую комнату, зато Ленка больше не станет трястись от ужаса, изображая при этом крутую пофигистку.

Словно у пофигисток бывает такой образцово‑показательный тремор конечностей, при котором удержать бокал с мартини удается с большим трудом, «незаметно» помогая себе другой рукой.

Лане едва удалось отвлечь и более‑менее привести Осеневу в адекватное состояние в прошлый раз, когда Лена вернулась из кошмарной поездки «по шаманским местам русского Севера».

Жуткая смерть Антона Тарского, непонятная ситуация с выпавшим из памяти вечером, загадочное исчезновение Лены надолго выбили всех участников того путешествия из нормальной жизни.

Что уж говорить о самой Ленке! Она очнулась утром от боли во всем теле и, с трудом разлепив глаза, поняла, что лежит ничком на земле, в совершенно незнакомом месте, возле какой‑то скалы. Одежда изорвана, на руке — глубокая болезненная рана с запекшейся кровью. От движения рана открылась, и кровь с дурным энтузиазмом снова рванулась на волю, лишая девушку последних сил. Помимо этого, на теле множество ссадин, царапин и странных порезов, словно кто‑то развлекался, чиркая ножиком где придется.

Но самое ужасное, что Лена ничего, абсолютно ничего не помнила! Вчера они хорошо посидели с ребятами, потом выпендрился Тарский, они решили переночевать на свежем воздухе… Все, дальше сплошная пустота.

Вот и переночевали.

Как она смогла добрести до лагеря, девушка до сих пор не понимала. Она помнила, что неудержимо, до слез, хотелось остаться на месте и ждать, пока ее найдут, но… А если некому искать? Если то, что произошло с ней, — самое безобидное, а другим еще хуже, и им нужна помощь? Вдруг сейчас, в этот момент, кто‑то из друзей умирает?

Поэтому надо встать и идти. Что Лена и сделала. Первые шаги были особенно трудными, еще и кровь эта дурацкая из руки! Но постепенно девушка притерпелась, превратившись в некое подобие биоробота.

Куда идти, она не знала, поэтому шла наугад, доверившись подсознанию. А что еще прикажете делать, когда сознание ренегатски прячется под кровать и отказывается помогать?

И подсознание не подвело. Сговорившись с инстинктом самосохранения, оно сначала вывело хозяйку на берег озера, а потом повело вдоль воды в нужном направлении. В противном, очень противном случае Лене пришлось бы огибать озеро с другой стороны, а берег там не везде пологий. Вряд ли она дошла бы вообще.

Но — смогла. Дошла. И только в больнице, когда ей стало получше, узнала, что произошло с Тарским. К тому моменту уже все выяснилось.

Липкую паутину подозрений с москвичей сняла влажная после прошедшего накануне дождя земля. Кто‑то из прибывших оперативников обнаружил позади избушки довольно четкий след, оставленный посторонним. Почему посторонним? Потому что никто из туристов не носил обувь сорок седьмого размера. Да и резиновых сапог у них не было. Направление следа указывало, куда скрылся незваный гость.

Оперативники послушно отправились туда же. И через пятнадцать минут снова вышли к берегу озера, только в другом месте. Человек, посетивший лагерь туристов, уплыл на лодке.

Нелли первая вспомнила о странном человеке с острова Колдун, напавшем на Антона и Дину. Оперативники немедленно отправились туда и буквально через полчаса нашли здоровенного детину, местного дурачка Сеньку Портнова. Вернее, это население окрестных деревень считало Портнова дурачком, поскольку Семен ни с кем не общался и постоянно пропадал в лесах. Где он жил — не знал никто, Портнов мог появиться в любом месте. Говорить членораздельно мужик не умел, лишь мычал что‑то, объясняясь знаками. Вреда от него никому не было. Раньше.

Да и сейчас милиционеры не восприняли Сеньку всерьез, пока один из опергруппы не обратил внимания на окровавленный карман штормовки Портнова.

Откуда достали два скользких шарика. Бывших не так давно глазами Антона Тарского.

В итоге со спутников убитого были сняты все подозрения, и они были отпущены домой. Ну, а в том, что произошло с одной из туристок, вообще никто разбираться не стал. Ужрались небось москвичи до отключки, вот и не помнят ничего, и психа с его заморочками проспали, и девицу свою. А девица, скорее всего, лунатичка какая‑нибудь, в ту ночь ведь полнолуние было, вот девка и убрела. Раны? А что раны, говорили же — пить надо меньше.

Настаивать на расследовании никто не стал, слишком много загадочного и мистического было в происшедшем, ребята просто боялись копать глубоко.

Вернувшись в Москву, участники «экспедиции» разбежались по домам и пока ни разу больше не встретились. Казалось — стоит им собраться, и снова проступит то, о чем они все старались забыть — утро, в окошки заглядывает любопытное солнце, возле стены — кровать, на которой лежит…

Как бы они ни относились к заносчивому и нагловатому Антону, этот парень ни в коем случае не заслуживал смерти. А тем более такой.

Как выползали из кошмара остальные искатели непознанного, Лана не знала, она с ними была знакома заочно, по рассказам Осеневой.

А вот саму Ленку вытаскивала она, Лана.

Потому что после болезненного разрыва с Ириной Иванцовой, самой лучшей, самой задушевной подругой со времен студенчества,[1]каверну, образовавшуюся в душе, постепенно заполнила Лена Осенева.

С которой Лана Красич, умная, красивая, успешная бизнес‑леди, вот уже больше пяти лет помогавшая отцу рулить его строительным холдингом, познакомилась на одной из тусовок. Куда ее затащил брат, Яромир Красич, изредка залетавший в Москву с вершин Голливуда. Случилось это в серое, тоскливое, наполненное неутихающей душевной болью время, когда Лана не хотела никуда выходить, курсируя по маршруту дом — офис, офис — дом. Прошло не очень много времени после предательства Иришки и ужасной смерти Кирилла — человека, встреченного Ланой в самое неподходящее для обоих время, с которым она была знакома всего два дня. И жизнь без которого оказалась просто невыносимой.

Тогда она не знала, что Кирилл выжил, и пряталась от всех у себя в квартире. Только брату удавалось вытащить Лану из убежища, встряхнуть, отвлечь. Он в тот год наведывался в Москву при любой возможности, несмотря на довольно напряженный график съемок, и все ради любимой сестренки.