Неважно, что он делает – ищет шпионов в сельской местности, строит «дом дружбы» или живет один в деревне с друзьями (домашними животными), – советский ребенок-герой необычайно активен, и в этом он подобен главному супергерою советского времени Владимиру Ильичу Ленину115. Все же эта фантастическая способность к действию является формой карнавала и, как замечает Николаева, «временным состоянием могущества», которое достигается, например, при помощи переодеваний, превращений или использования животных в качестве героев детской книги116. Другими словами, присутствие могущественного ребенка в советской детской литературе представляет собой карнавальную противоположность реальному обращению с детьми в Советском Союзе, где к ним относились как к пассивным субъектам, чья основная роль в обществе заключалась в усвоении положенного набора поведенческих норм и идеологических установок.

Заключение

Несмотря на начавшиеся в 1991 году огромные перемены в российском обществе, которые включали трансформацию индустрии книгопечатания (о чем мы будем говорить во второй главе), советский канон детской литературы продолжал удерживать свои позиции, отодвигая на второй план многие произведения новой замечательной литературы для детей, появившейся в постсоветский период. Хотя огромный, контролируемый государством аппарат по созданию советской детской литературы при помощи государственных декретов не пережил политического кризиса и климата полной неопределенности, многие читатели оказались совершенно не готовы отказываться от пропагандируемых этим каноном положительных идеалов, моральных ценностей и идеи стабильности. Несмотря на общественные настроения начала 1990‐х годов, которые питались надеждой на то, что после семидесяти четырех лет советской власти Россия станет «нормальной» страной, в атмосфере раскола общества, нестабильности и беззакония эти мечты скоро рассеялись. Страхи, связанные с социальным распадом, часто выражались во всеобщей уверенности, что «дети больше не читают», утверждении, которое социологи и педагоги считали необоснованным117. В этом контексте советский детский канон продолжал служить символом стабильности.

Еще одна причина стойкости советского детского канона лежит в консервативной природе детской литературы в целом. Книги для детей чаще всего выбирают родители, дедушки и бабушки, которые зачастую предпочитают любимые книги своего детства. Для многих из тех, кто родился в Советском Союзе, возвращение к своим детским книгам обладало еще и дополнительной привлекательностью, поскольку было связано с памятью о потерянном мире – том времени, когда казалось, что общее благо и светлое будущее обитают не только в сказках118. Однако самая очевидная причина живучести советского детского канона заключается в том, что национальный нарратив, выкованный в советское время, все еще не нашел себе замены и не породил новой, столь же привлекательной мечты. Антиглобализм, отражающий важный аспект советских представлений о жизни, продолжал существование, вызывая еще большую тягу к сильной, централизованной власти, лояльности к государству и постоянным имперским амбициям. Как мы увидим ниже, во многих новых литературных текстах, опубликованных после 1991 года, – произведениях, которые часто шли вразрез с представлениями о жизни, пропагандируемыми путинской администрацией, – культурные установки, лежавшие в основе советской системы ценностей, ставились под сомнение. В этих новых произведениях мы находим другие представления о детстве, и они отражают живой опыт детей и подростков в сегодняшней России; эти представления часто полностью противоречат унаследованным от прошлого моделям, определявшим предназначающиеся для детей нарративы советской эпохи.

Глава вторая

ИЗМЕНЕНИЯ В СИСТЕМЕ ОРГАНИЗАЦИИ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА ПОСЛЕ 1991 ГОДА

Скоро восемь, а пока три.

Корней Чуковский. От двух до пяти

Поразительные перемены на российском детском книжном рынке, последовавшие за распадом Советского Союза, могут служить наглядным примером того, что происходит, когда издательское дело, полностью контролируемое государством, разваливается, и на его место приходят рыночные отношения. Вслед за беспорядочным и неконтролируемым функционированием рынка 1990‐х пришла относительная стабильность путинской России 2000‐х годов, в которой возникла конкуренция интересов рыночных сил и национальных приоритетов. Развал советских структур и появление новых издательств, как российских, так и иностранных, способствовали созданию значительного числа текстов – разнообразного содержания, по-разному оформленных, со всевозможными героями и литературными стилями. В этой главе мы рассмотрим, как во втором десятилетии XXI века исчезновение советских структур, отвечающих за книги для подрастающего поколения, привело к рождению новой, самобытной российской литературы.

Описанные в первой главе организации, причастные к производству детских книг, и особенно государственные издательства, стали одними из первых, кто пал жертвой перестройки. В конце 1980‐х и начале 1990‐х годов дефицит бумаги, отсутствие законов и государственного контроля в издательском деле позволили многим европейским и американским предприятиям начать свое дело в России. В первые годы на российском рынке эти иностранные издательства занимались в основном переводной литературой, выпуском книг по лицензии и перепечаткой советской классики. В то же время на смену находящимся в полном упадке советским государственным издательствам пришли новые отечественные предприятия, нередко размещавшиеся в частных московских квартирах. Некоторые из самых первых российских издательств, основанных одним или двумя владельцами, превратились со временем в такие колоссы российского издательского дела, как АСТ, «Эксмо» и «Росмэн». К середине 2000‐х годов российский издательский бизнес вырос и обрел стабильность, что привело к выходу на рынок элитных издательств, в том числе ряда малых издательств, специализирующихся на высококачественной литературе для детей. Однако выбор книг, доступных российским детям в XXI веке, определялся не только многообразием новых издательств, но и постепенно сложившейся обширной системой книжных премий. Различные премии помогали родителям и другим взрослым выбирать подходящие для современного ребенка тексты из сильно разросшегося литературного поля. Большое влияние на эти процессы оказывали сами современные детские авторы и иллюстраторы, чью роль в создании новой литературы для российских детей и подростков мы подробно обсудим в этой и последующих главах.

Первые попытки создания новой русской детской литературы поначалу вызывали восторг и энтузиазм, которые достаточно быстро сменились немалой тревогой по поводу кажущейся бессодержательности новой печатной продукции. Европейские и американские предприниматели конкурировали с остатками советского книгоиздания. Сказки в бумажных переплетах и советская классика на серой бумаге все еще выпускались старыми издательствами, в то время как новые западные книги уже сверкали глянцевыми обложками. К концу 1990‐х годов многие покупатели начали понимать, что эти привозные новинки обладают куда более низким литературным качеством. Российские родители постепенно стали задумываться, что же, кроме ярких красок и бумаги отличного качества, приносят их детям Барби и маленькие пони119. Более того, товары, которые производились для детей в 1990‐х годах, часто сбивали родителей с толку: непривычные, ни на что не похожие игрушки, видеоигры и книжки-игрушки были диковинными новинками. Детские книги наводняли книжные магазины и огромный универмаг «Детский мир», развалы у метро, организованные и стихийные рынки. Два