и, крикнув мужичку: «Вот два фантика!» — потащила своего незадачливого ухажёра занимать места.

21

Арена представляла собой небольшую ровную площадку среди нескольких, обвалившихся полукругом, старых грибов. На этих обломках, заросших несъедобным мхом и лишайником, галдя и переругиваясь, рассаживались зрители. Бойко шёл торг за места поближе к арене. Коммунисты жаждали зрелищ.

Появился конферансье — чернявый, пружинистый, разнузданный и жутко самодовольный тип. Скаля гигантские чёрные зубы, он раскланялся с таким видом, как будто собравшиеся пришли посмотреть именно на него.

— Первым номером нашей удивительной, замечательной, восхитительной, умопомрачительной, искромётной программы выступает — Человек-Рожа! — вскричал конферансье, двигая челюстью не сверху вниз, а из стороны в сторону.

На арену вышел невзрачный, лысый, с бабьим лицом человечек и стал строить гримасы. Кто-то, видать, самый смешливый, хмыкнул, остальные дружно засвистели. Человечек обиженно скорчился и уполз за кулисы.

Потом свои сомнительные прелести демонстрировал Человек-Урод, с двумя головами, двумя ногами и одной рукой. Его бы тоже освистали, но он покорил публику, показав ей два половых члена, один из которых, впрочем, был какой-то подозрительный.

— Покоритель хищников! — объявил конферансье.

С огромными трудностями на арену выволокли двух невиданных зверей — коз, по глупости забредших в Коммунякию из-за кордона. Дрессировщик взмахнул хлыстом, животные повернулись к зрителям задами и бурно продемонстрировали последствия расстроенного пищеварения. Публика взвыла от восторга. Сконфуженный дрессировщик крикнул: «Алле!» и поклонился. Ничего другого козы, по-видимому, и не умели, потому что, сколько укротитель ни прохаживался вокруг них, сколько ни щёлкал кнутом, всё было бесполезно. Однако когда он нечаянно зацепил кончиком плети одну из коз, та сразу напала на него, ударила рогами и не позволяла встать, катая своего хозяина по нечистотам. Поспешившего на помощь конферансье, тут же завалила вторая скотина. На арену выскочил силач, схватил хищников за хвосты, попытался утащить, но сам поскользнулся на помёте и к всеобщей радости публики был так же добротно обработан рогами.

Далее свои уникальные способности показывал человек, читающий древние газеты. Этот тип долго разворачивал какие-то совершенно истлевшие бумажки и, набрав в лёгкие побольше воздуха, заголосил фальцетом что-то непонятное, но очень родное: «Труженики села в ознаменование девятьсот девяносто девятой годовщины победы Великой Революции приняли встречные обязательства к народно-хозяйственному плану и заложили в закрома Родины первые тонны своих обязательств!». — Он выкрикнул ещё несколько подобных предложений, демонстративно водя пальцем по бумаге.

Вскоре подошла очередь выступать силачу. Он вышел, сильно хромая, и весь цирк зааплодировал, подивившись мужеству этого огромного мужичины, который тут же стал поднимать большие камни и крушить их друг о друга. Конферансье, яростно подмигивая зрителям, вытащил на арену огромный обломок железобетона. Силач покряхтел, примерился, рывком поднял обломок над собой и грохнул его о свой череп. На арену посыпались щебёнка и куски арматуры.

Публика зашлась от восторга, не забывая присматривать за соседями. В штат труппы входили карманники.

Затем на всеобщее обозрение вынесли несколько диковинок.

— Конь! Дикое хищное животное. Окаменевшее. Вымерло в древние века.

Все уставились на алебастровую карусельную лошадку, пытаясь представить, как эта жуткая зверюга с огромной мордой охотилась когда-то на людей.

— Зеркало! Уникальный природный минерал. Раздваивает предметы. Обладает целебными свойствами. Смотреться в него очень полезно для здоровья.

Кое-кому из счастливчиков сунули под нос обломок, дав возможность полюбоваться на собственное отражение. Многие ринулись вниз, чтобы тоже посмотреться. Возникла давка, драка. Зеркало тут же унесли.

— Желающие взглянуть в зеркало в обмен на предметы потребления могут собраться после представления! — выкрикнул владелец диковинки.

— Ружьё! Капиталистическое орудие пыток и убийства. С помощью таких штуковин выродки человечества — буржуи покорили рабочих и колхозников в своих странах с целью нещадной эксплуатации ради удовлетворения прихотей и самодурства.

Народ негодующе загудел. Среди знакомых заклинаний и проклятий послышались чьи-то гнусавые призывы немедленно идти в поход громить окопавшихся за Священными Рубежами капиталистов. Помянули добрым словом Великого Кузьмича, который станцевал на броневике танец «Яблочко» и воодушевил широкие массы трудящихся на безжалостное уничтожение эксплуататоров, узурпаторов и их холуёв как гнусных и проклятых гадин.

— Смерть капиталистам! — крикнул Культя.

— Смерть! Смерть! Смерть!.. — подхватили сотни глоток.

На арену строевым шагом вышел обрюзгший мужчина. Помяв живот и сильно натужившись, он пропукал гимн Коммунякии в двух октавах, пустив на последней ноте густой сочный бас.

Все встали. Это был гвоздь программы и последний номер. Зрители, переполненные гордостью за любимую Отчизну, стали расходиться в весьма боевом настроении. Кое-кому в азарте уже заехали в глаз. Слышались победные крики. Культю сильно толкали. Он почти сразу потерял Васю из виду, попытался прорваться вперёд, но кто-то двинул его в ответ, критик завалился на землю и никак не мог встать. К великому изумлению, почти скрасившему чувство досады, Культя заметил невдалеке от себя оброненный кем-то фантик. Повизгивая от пинков, критик пополз к заветной бумажке. Завладев сокровищем и выбравшись, в конце концов, на простор, Культя вскарабкался на высокий обломок старого гриба и принялся озираться, высматривая потерявшуюся подругу. Но безрезультатно. Возможно, она уже подалась на заработки или вернулась к Кнуту.

Ночь спускалась бесшумно, обволакивая вкрадчивой прохладой меркнущий в свете заката город. Отчётливей стали звуки. Кто-то искал ночлег, выкрикивая в темноте количество предлагаемого за удобное ложе продукта, кто-то делился впечатлениями об удачно обстряпанной сделке, кто-то искал кого-то, чтобы использовать в своих неприхотливых потребностях, кто-то зазывал всех страждущих отведать чудодейственного пивка, чтобы и без того прекрасная жизнь показалась ещё прекрасней.

Осознав, наконец, что Васи сегодня ему не найти, Культя сполз на землю и побрёл к пивнушке, чтобы просадить доставшийся на халяву фантик. Небольшая группка товарищей уже тянулась к каморке, сколоченной из обломков, оставшихся от развитого социализма. У входа в заведение его остановила весьма не молоденькая гражданка, очень неопрятная, но, без сомнения, обладающая всеми необходимыми потребительскими свойствами. Каждому входящему в заведение мужику, бабёшка демонстрировала морщинистые тощие сиськи в надежде кого-нибудь соблазнить. Увидев Культю, женщина подмигнула и, ухватив за рукав, мило улыбнулась огромным беззубым ртом.

— Угости даму пивком, товарищ.

Сердце колыхнулось. Культя вдруг отчётливо понял, что сегодня он наконец-то получит всё то, о чём так страстно мечтал, и чем не захотела попотчевать его измученную плоть вероломная Вася.

В пивнушке смрадно воняло блевотиной. Угрюмые мужики дурно тянули патриотическую песню, на единственный уцелевший в памяти поколений мотив. Под ногами валялось несколько пьяных, уже по многу раз использованных, но всё ещё пригодных к употреблению представительниц прекрасного пола славной Коммунякии.

Культя, как следует, поторговался и получил две большие кружки замечательно пенящегося пива. Для пены в него добавляли мыло, которое хозяин заведения однажды откопал