VI в., все равно зависели от той подборки документов, которую предлагали те или иные редакции Дионисианы (в частности, кодекс BNF. Lat. 3880 (Mazarinaeus 4247))[153], а периферийные сборники, свободные от влияния Дионисианы, как правило оказывались долгое время не востребованы папской канцелярией (например кодекс BNF. Lat. 3848 B (Baluzianus))[154].

Конечное доминирование Дионисианы, отдаленно напоминающее доминирование Номоканона XIV титулов в Византии, привело к тому, что в латинской канонистике право с течением времени стало восприниматься как изменяемый в своих частностях юридический стержень церковного строя, а не как разностороннее и незыблемое предание Церкви, что привело, по словам современного исследователя иезуита К. Галлагера, к формированию двух различных экклезиологических систем в латинской и византийской канонистике[155].

Однако данная констатация не может не озадачить исследователя новым вопросом – существовала ли в недрах италийской канонистики ранневизантийской эпохи альтернатива дионисиевскому методу. Утвердительный ответ на этот вопрос в состоянии дать только будущее текстологическое изучение т. н. периферийных рукописей, связанных с каноническими собраниями, подобными собранию Святого Аманда или собранию Дахерианы. Вместе с тем необходимо признать, что именно дионисиевский метод рецепции позднеримского права способствовал тому, что далеко не все каноническое наследие италийских Соборов IV–VI вв. оказалось вопринято традицией церковного права Римской Церкви. Столь значимые документы, оставшиеся от напряженной догматической борьбы второй половины IV в., как послания Медиоланского Собора 355 г., акты Ариминского Собора 359 годы, Аквилейского Собора 381 г. и Капуанского синода 392 г. оставались невостребованы в течении всего Средневековья, причем последние вовсе оказались утрачены.

Италийские Соборы IV–V вв., избранные предметом настоящего исследования, и их характеристика

В настоящем исследовании рассмотрены основные, наиболее яркие италийские Соборы IV–V вв., имевшие определяющее значение для истории италийского Соборного движения и оставившие после себя наиболее характерные документальные свидетельства. Исследованные Соборы можно разделить на три категории в соответствии с классификацией актов и прочих источников, оставшихся после их деятельности.

Первую категорию, наиболее показательную для изучения церковно-судебной системы, составляют Соборы, после деятельности которых до современного исследователя дошли протоколы заседаний, то есть такие источники, которые отражают непосредственный ход заседаний, их характер и содержание, а также их формальный результат. К данной категории следует отнести такие Соборы из числа рассмотренных как Аквилейский 381 г., оставивший среди писем св. Амвросия Медиоланского подробнейший протокол решающего заседания (самый пространный протокол из числа прочих протоколов италийских Соборов IV–V вв.), Ариминский 359 г., протоколы некоторых заседаний которого дошли в «Исторических Фрагментах» св. Илария Пиктавийского и в сочинении «Диалог против люцифериан» блж. Иеронима, а также Римские Соборы 465 и 499 гг., протоколы которых сохранились в посланиях Папы Илария и многочисленных упоминавшихся рукописных собраниях. Кроме того, в очерке, посвященном Собору 465 г., была помещена характеристика деяний Римского Собора 495 г. о деле легата Мисена, сохранившихся в каноническом собрании, известном как «Collectio Auellana», а в очерке, посвященном синоду 499 г., было решено поместить краткий обзор протоколов последующих Римских синодов, относящихся к лаврентианской смуте периода 499–502 годов. При рассмотрении актов Соборов этой категории предпочтение оказывалось исследованию протоколов, а Соборные послания, если таковые существуют, приводились только в случае плохой известности этих посланий или в случае их принципиального значения для понимания истории Собора, от лица которого они были изданы.

Вторую категорию составляют Соборы, которые оставили только Соборные послания, позволяющие лишь ознакомиться с проблематикой, обсуждавшейся на Соборе, и уяснить его постановления. Подобные источники менее информативны, ибо по ним не всегда возможно установить даже четкое число участников Собора. К данной категории следует отнести такие рассмотренные Соборы как Медиоланский 393 г., Туринский 398 г. и Медиоланский 451 года. Соборное послание первого хорошо известно исследователям по собранию писем св. Амвросия Медиоланского, второго – по многочисленным западным каноническим сборникам, как упомянутым выше, так и менее значимым для италийских диоцезов, например «Collectio Hispana», «Collectio de Albi» и некоторым другим, указанным Ж. Годме в его издании актов галльских Соборов IV в.[156], а третьего – еще и по собранию писем св. папы Льва I.

Наконец, третью категорию составляют те рассмотренные Соборы, от которых до современных исследователей дошли разрозненные письма некоторых участников либо достаточно подробные повествовательные сообщения очевидцев или древних историков, составленные после Собора. К таким Соборам относятся Медиоланский 355 г., послания участников которого были обнаружены и впервые изданы кардиналом Ц. Баронием, а подробное описание которого содержится в послании св. Илария Пиктавийского «К Констанцию», в полемической книге Люцифера Калаританского «Moriendum esse pro Dei Filio», в «Истории ариан к монахам» св. Афанасия Александрийского, и Капуанский 392 г., от которого сохранились два послания в собрании писем св. Амвросия Медиоланского и 48 канон из карфагенского канонического собрания «Codex canonum ecclesiae africanae».

Исходя из данной классификации, при рассмотрении Соборов применялся различный метод исследования. Если документы Соборов первой и второй категории подвергались разностороннему анализу, предполагающему изучение обстоятельств, связанных с их появлением на Соборе, раскрытие их содержания, определения их последствий, то Соборы, относящиеся к третьей категории, подвергались более пространному повествовательному описанию. Особое внимание отводилось просопографическому исследованию участников Соборов в тех случаях, когда возможно было точно установить их личность. С целью определения личности фигурировавших на Соборе светских чиновников были составлены в разделе Appendix I просопографические таблицы, основанные на «Просопографии поздней Римской Империи» А. Джонса, Ж. Мартиндаля и Дж. Мориса[157].

В данное исследование не были включены те Соборы, характер документов и проблематика которых представляются вторичными и типовыми по отношению к более ярким Соборам, проходившим в это время. В частности, были оставлены без рассмотрения некоторые Римские Соборы эпохи папы Дамаса, и Римский Собор 485 г., не оставившие протоколов заседаний, постановления которых мало значимы по сравнению с решениями Соборов, упоминавшихся выше. По этой причине указанные документы не нуждаются в пространных комментариях. Также не был включен в исследование протокол Римского Собора 487 г., отражающий общую систему понтификального делопроизводства конца V в., известную по более подробным синодальным актам, но при этом не представляющий собой запись обсуждения принципиально новых и важных проблем церковной жизни. По причине отсутствия деяний в настоящее исследование не были включены также Римские Соборы первой половины V века.

Вместе с тем следует обозначить причину указанного обстоятельства. Первая половина V в. явилась временем очевидного упадка Соборной активности, связанного с оскудением богословской мысли и ослаблением церковной администрации в Италии. В это время Италия подверглась первому этапу варваризации, связанной с нашествием вестготов, взятием Рима Аларихом в 410 г., а также с последующим увеличением количества германцев в системе управления. Начался период кризиса системы италийского городского управления, в связи с чем митрополитанские центры теряли прежнее церковно-политическое значение и влияние. Именно поэтому Римские Соборы первой половины V в. как достаточно типовые и не определяющие дальнейшее различие церковной