на них не повлияло, то, думаю, они не уйдут, пока не получат то, чего хотят. А, если мы насильно от них избавимся, то, возможно, в дальнейшем это всё только усугубит, — начал уговаривать, приводя адекватные аргументы. — Ты не сможешь этого избежать.

— Да твою мать, — простонала, понимая, что в его словах присутствует истина.

— Мне начинает нравиться твоя эмоциональность, — усмехнулся Скиф, видя, что добился своего. — С кого начнём?

Прикрыв глаза, я про себя досчитала до десяти, чтобы не вывалить на начальника тот трехэтажный мат, который заполнил мои мысли. Сомневаюсь, что кому-то ещё из отдела приходилось оказываться в подобной ситуации. А мне такое счастье привалило: потерпевшие сами страстно желают пойти на диалог, чтобы распутать дело и поймать этого урода, начальство готово помогать в этом нелёгком деле до такой степени, что сидит посреди ночи рядышком. И почему, спрашивается, мне совсем не радостно от подобной востребованности на работе?

— Пойдём по порядку, — обречённо открыла глаза, теряя всякую надежду, что всё рассосётся само собой. — Лера тоже здесь, хочет что-то показать, но я пока не понимаю что. От того, что я вижу её смерть раз за разом, менее ужасной она не становится.

— Хорошо, — шутливый тон пропал, появилась серьёзность, — Лера, так Лера. Я буду рядом, — даже сделал попытку поддержать меня.

Не смущаясь своей розовой пижамы в медвежатах — сейчас это не имело значение, и было бы неуместно — поползла по кровати к печально знакомому призраку. Она не изменилась: всё те же вьющиеся, слегка рыжеватые волосы, вытянутый овал лица, резкие черты, впечатление от которых сглаживается россыпью конопушек, очень светлые глаза, мальчишеская фигура. Только в этот раз она уже не лежала без движения, а настойчиво протягивала мне руку. Стоило лишь прикоснуться к её ладони, как меня снова накрыло, но немного иначе, чем в первый раз. Лера не погрузила моё сознание в тот самый день. Нет, на этот раз она лишь показала мне отдельные картины. Предполагаю, различия вызваны тем, что это было увидено ею уже после смерти.

Темнота. Силуэт мужчины еле угадывается. Он совершает монотонные движения: маленькой лопатой, похожей на совок, набирает землю и сбрасывает рядом.

Я не сразу понимаю, что произошло. Не сразу осознаю, что это мой убийца, который методично и быстро закапывает то, что ещё несколько минут назад было мною. И это открытие потрясает до такой степени, что я кулем оседаю там, где стояла.

Не хочу обдумывать как всё так вышло. Не могу принять то, что я умерла, и что сказки про призраков и загробную жизнь оказываются правдой. Мне было всего шестнадцать, я только начинала жить…

Когда убийца двинулся к выходу из леса, я встала и пошла вслед за ним, словно привязанная. Он не видел меня, зато я прекрасно рассмотрела, как он подходит к своей машине, убирает лопату в багажник и вытирает грязные руки какой-то тряпкой. Он не торопится, вокруг нет ни души, но с этого места я могу видеть отблески фар — не так далеко проходит трасса. Когда он садится в машину, я оказываюсь рядом. Теперь мне нет необходимости открывать дверь, хотя сквозь сидение я не проваливаюсь. Этот факт занимает моё сознание буквально на несколько секунд, после оно снова возвращается к водителю.

Что мне теперь делать? Боли больше нет, но и смысл существования ушёл вместе с жизнью. Почему никто не пришёл и не сказал, что будет дальше? Неужели, это всё, так и придётся бродить по Земле до скончания веков?

Мама! Я вспоминаю, что у меня остался самый дорогой человечек, который сейчас наверняка не находит себе места, пытаясь найти свою дочь. Я не могу плакать, не могу кричать, не в состоянии переместиться к ней по одному своему желанию. И не могу рассказать, что со мной случилось…

На глаза попадается знакомая стела — он вывез меня из города, пока я была без сознания! И я знаю эту дорогу, она ведёт к аэропорту. Теперь известно, где меня закопали, но что толку? Никто меня там не станет искать. Моя мать не сможет даже на могилу прийти, чтобы поговорить с ушедшей в иной мир.

Тварррь! Ненависть прорывается сквозь толщу бесчувственности. Это он во всем виноват, он! Хочу выкрутить руль, хочу ударить его, и не могу! Не могу причинить хоть какой-то вред. На одном из знакомых перекрёстков я беспрепятственно покинула машину и пошла домой. Теперь усталость не запускала свои коготки в моё тело, ничего во мне больше не менялось…

Наверное, это и есть ад: знать то, что никогда не откроешь живым, видеть, как страдают твои близкие, но не иметь возможности их утешить, застыть в одном состоянии, когда жизнь без тебя не стоит на месте. После смерти я всегда была рядом с мамой, наблюдала, как с каждым днём в её глазах гаснет свет надежды, но она продолжает оббивать пороги в ближайшем отделении милиции, как расклеивает объявления с моей фотографией, как плачет по ночам, прижимая к груди фоторамку…

Она так изменилась. С её лица пропала улыбка, оно осунулось, резко проявились морщины. Мама почти перестала есть, больше не готовит, хотя раньше любила это делать, взяла отпуск на работе. Когда она не занимала себя поисками, то приходила в мою комнату и подолгу лежала на кровати. Такая застывшая, словно неживая.

Я бы всё отдала ради того, чтобы у неё был хоть кто-то, кто заставит жить. Но такого человека не было. Друг у друга всегда были лишь мы, и мне это даже нравилось. А теперь я корила себя за эгоизм: мама могла найти своё счастье, если бы позволила себе. Если бы знала, что дочь сможет это принять. И вот, я смотрю на неё день за днём и как будто умираю во второй раз.

Совсем плохо стало, когда появилась информация о других пропавших. Теперь сомнений почти не осталось — найти меня живой уже никто и не надеялся. Сначала я была вне себя, так хотелось открыть правду, прекратить этот кошмар! Две, три, пять… Девушки исчезали, а никто не знал куда. И я сдалась, приняла, что с момента собственной смерти больше не могу сделать ничего для тех, кто ещё жив. И сама больше ничего не хочу…

Плача, я отпустила её руку.

— Мне так жаль, — произнесла одними губами, зная, что Лера поймёт.

«Мама» — стало для меня ответом.

Боже. Единственное, о чём так беспокоится этот ребёнок — это её мать. Желание, чтобы ей сообщили правду, которую