— Ты настоящий горшочек с медом, — сказал Ник и поцеловал ее мягкий животик, испещренный светлыми жемчужными полосами растяжек, среди которых выделялось несколько ярко-розовых. Сибилла наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Растяжек она не стеснялась — они ведь появились из-за ее ребенка. Ник нежно провел по ним языком.

— А разве не женщина-ловушка? — удовлетворенно промурлыкала она.

Он удрученно усмехнулся.

— Я так понимаю, что не прощен за это.

Сибилла потянулась к нему, нежно провела ладонями по мускулистой груди, по широким плечам — она никак не могла насытиться его сильным крепким телом.

— Ну ладно, ладно, ты прощен.

— Ты счастлива?

Она обольстительно улыбнулась:

— Не совсем.

— Я могу еще что-то сделать для прекрасной леди?

Он уселся между ее бедрами, и Сибиллу на мгновение охватило блаженство от ощущения полной раскрепощенности. Она была вся перед ним, полностью нагая, и не чувствовала неловкости, лишь наслаждение. Ни на миг не возникло у нее желания смущенно прикрыться простыней — и это было упоительно. А Ник буквально пожирал ее взглядом.

Она чувствовала его желание взять ее. Взять немедленно!

Сибилла подалась к нему навстречу, но он тут же чуть отодвинулся. Нет-нет!

— Куда это ты собрался? — недоуменно и чуть разочарованно поинтересовалась она.

— Мне надо… принарядиться.

Сибилла откинулась на спину, мысленно радуясь, что хоть один из них не утратил здравомыслия.

Ник быстро выудил из портмоне пару презервативов.

Она одарила его кривой улыбкой:

— А ты осторожен.

— Как и положено.

— Быстрее! — нетерпеливо потребовала она.

Натягивая презерватив, Ник осознал, что руки его чуть дрожат. Сибилла принялась помогать ему.

— Ты убить меня хочешь, — процедил он сквозь зубы, дрожа от нетерпения.

— Как я уже говорила, это разрушило бы наши планы, — проворковала она с улыбкой, провела ладонями по его бедрам, поднимаясь на колени, и обхватила его руками за плечи.

Ник подсунул ладони ей под ягодицы, наслаждаясь ощущением ее крупного теплого тела. Она шумно и часто задышала. Больше поторапливать его не потребовалось: он приник жадными горячими губами к ее шее и наконец вошел в нее. Его напор и внушительные размеры на мгновение словно парализовали все ее чувства. Он начал двигаться, одновременно склонившись к ней и целуя ее соски. Она застонала. И когда ему показалось, что сдерживаться он больше не сможет, ее тело содрогнулось в сладкой судороге, и тут же волна наслаждения накатила и подняла его на блаженную высоту.

А потом они обессиленно лежали, купаясь в неге…

— Ох… — промурлыкала Сибилла, и ее теплое дыхание легонько коснулось его плеча, — это было нечто…

— Да, нечто, — согласился он. — Нечто стремительное, совершенно необходимое и… необыкновенно восхитительное.

Он был благодарен, ошеломлен и с нетерпением ждал нового путешествия на небеса.

Скорейшего путешествия.

Он аккуратно убрал волосы с ее лица, осознавая, что так хорошо и комфортно рядом с женщиной ему не было уже очень-очень давно. Кожа ее была чуть влажной от пота, щеки зарумянились, глаза счастливо блестели.

Ник смотрел на ее пышную грудь, мягкие изгибы полных бедер, животик, и рука его неотступно следовала за его взглядом…

— Тебе нравится смотреть на меня, — констатировала она, водя пальцем по завиткам волос на его груди.

— Я был бы безумцем, если бы не нравилось. — Он нежно коснулся губами кончика ее носа, век, виска. Благодарная нежность…

— Мне тоже нравится смотреть на тебя… — Она задумчиво покусывала нижнюю губу. — Мне всегда было… трудно раздеваться перед Саймоном. Я чувствовала… я думала… не знаю… Меня беспокоило, что именно он видит…

Он плотоядно улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ, и вдруг глаза ее наполнились непрошеными слезами.

— Прости, — прошептала она, пряча лицо в ладони, — как глупо. Не обращай внимания.

Да уж, она стопроцентная англичанка — просить прощения в таких обстоятельствах. Она ведь женщина. Эмоциональная. И тут нечего стыдиться и не за что извиняться. Он нежно поцеловал ее и что-то ласково забормотал по-русски. Это подействовало на Сибиллу успокаивающе. Плечи ее скоро перестали вздрагивать, и она спокойно улеглась рядом.

— Ты была совсем юной, когда вышла замуж…

Она кивнула.

— Только я не чувствовала себя юной. Я чувствовала себя так, словно прожила целую жизнь до встречи с Саймоном. Он был моей первой любовью. Мы познакомились, когда я была на первом курсе университета. Но через год он… мы решили взять перерыв на лето. Он уехал на раскопки в Афины — он увлекался археологией год, на этой почве мы и сошлись, — но я не смогла поехать с ним. Надо было работать, откладывать деньги. Потому нам и пришлось на время расстаться.

Ник ждал, он подозревал, что знает продолжение этой истории.

— Потом он вернулся и снова захотел быть со мной, но сказал, что у него был роман с другой девушкой… Нет, это нормально, — торопливо пояснила она, взглянув на него так, словно испугалась, что он посмеет осудить ее драгоценного непогрешимого Саймона. — Мы же тогда были не вместе.

Однако по тону Сибиллы Ник понял, что она-то вовсе не считала, что они тогда были не вместе. Она осталась верна Саймону.

— А девушка эта, понимаешь, оказалась в нескольких моих учебных группах, так что весь остаток года я провела, сталкиваясь с ней по нескольку раз в месяц. Это было даже немного забавно. Она никогда ничего не говорила. Мы с ней только здоровались, но ведь она должна была знать…

— Хочешь, чтобы я сказал, что думаю, или просто слушал? — осведомился Ник, поскольку, по его мнению, муж Сибиллы был сущим дураком.

— Лучше просто слушай, — нервно хихикнула она. — Я ругала себя мысленно не раз, а кое-что и Саймону высказала. Хотя мы снова сошлись, я понимала, что это как-то… неправильно. Даже день свадьбы не обошелся без наших препирательств.

— Он продолжал с ней спать?

— Бог ты мой, нет, нет, конечно! Саймон был совсем не такой.

Нет… В глазах Сибиллы Саймон, очевидно, вовсе не упал и, видимо, никогда не упадет. Что ж, а ему, Нику, надо постараться не выказывать неприязни к ее почившему мужу.

— Он был очень правильным. Я имею в виду, что он ведь мог бы и не говорить мне о той девушке…

На этот счет у Ника тоже было собственное мнение, которое он благоразумно держал при себе. Он подумал, что никогда не рассказал бы ей, не стал бы ранить ее этим. Да что там! Он никогда и не изменил бы!

Не изменил бы Сибилле. Она казалась ему несколько старомодной, женщиной, которая ожидает от партнера верности на всю жизнь. И если тот парень любил ее, он должен был знать об этом.