— Это смотря какой художник.

— Художников тысячи, а зарабатывают единицы. Нужно что-то такое, на что семью можно содержать. Много достойных и интересных профессий — в старших классах определишься… И…. Мат! Ваша карта бита! Ты моешь посуду!

— Мы так не договаривались! — возмутился папа.

— Договаривались! Даша, подтверди. А то присоединишься к отцу.

— Подтверждаю — договаривались, — кивнула Даша.

Мама вскочила, чтобы исполнить победный танец. Папа сделал погромче звук, и вскоре они втроем пустились в пляс, распевая и перекрикивая хит, доносившийся из хрипящего радиоприёмника.

Глава 16

Ещё через неделю Даша почти привыкла к новому возрасту и новой жизни. Было много неожиданных минусов в детстве: отсутствие интересного общения, свиданий, финансовой независимости и Интернета. Постоянно не хватало свободы выбора, а порой и права голоса, но удивительным образом, Интернета всё-таки не хватало больше. Зато можно было не переживать о калориях, заработке и быте. Каждый день, если не каждый час, она то отчаивалась, то снова ликовала, понимая, что ей всего лишь девять.

Ей нравилось быть прилежной ученицей и хорошей дочерью. А так как это не требовало больших усилий, то оставалось много свободного времени, которое Даша решила распределить между чтением, изучением французского языка, рисованием и волейболом.

Даша нашла невесть откуда взявшийся в их доме русско-французский словарь, самоучитель по французскому и двадцать минут в день посвящала изучению языка. В голове постоянно крутилось про десять тысяч часов, необходимых для освоения любого навыка в совершенстве, и вскоре Даша даже стала вести календарь обратного отсчета к дате освоения языка.

Затем около часа она читала, после чего писала короткое эссе на свободную тему. Хотя исписанные листы она прятала в глубины школьного стола, всё же к выбору тем относила осторожно — кто знает кому на глаза могли попасться её заметки.

Родители с радостью отнеслись к инициативе дочери пойти в художественную школу. Как ни странно, но именно на занятиях по живописи и композиции Даша действительно чувствовала себя девятилеткой. Порой она едва-едва поспевала за сверстниками в их творчестве, ежедневном кропотливом труде и совершенно точно уступала некоторым в таланте. Тем не менее, ей нравилось рисовать. А ещё она ощущала, что делает что-то правильное, и это было даже важнее удовольствия.

Трижды в неделю она ходила на волейбольные тренировки, а дома ежедневно делала зарядку. Тело было выносливым, гибким и сильным — таким Даша никогда его не помнила: не то раньше она и вправду была хилой и слабой, не то воспринимала здоровье как безусловную и бессрочную данность. С удивлением Даша отметила, что исчезли боли в спине, с которыми она свыклась за последние годы. Однажды одноклассник решил покрасоваться перед всеми новым умением — звучно хрустеть пальцами. В ответ на это Даша хотела продемонстрировать характерный хруст коленей, раздававшийся при вставании, но ничего не вышло. Девочка раз пятнадцать села и встала, и под улюлюканье одноклассников была вынуждена признать своё поражение. Все хохотали до упаду, вспоминая, как она пыталась извлечь звук из собственных суставов, но больше всех радовалась сама Даша.

Как ребёнок, впервые научившийся прыгать, Даша снова и снова испытывала пределы своих возможностей. Она с энтузиазмом бежала на уроке физкультуры, училась стоять на руках, становилась на мостик, карабкалась по канату. И даже когда шумно плюхалась на маты, прибегала предпоследней или проигрывала в спортивной игре, неизменно радовалась.

Каждый день девочка помогала маме с домашними делами, удивляя родителей кулинарными способностями и отглаженными рубашками. Они диву давались рвению дочери, а Даша лишь усмехалась про себя: мытьё полов или чистка картошки больше не казались каторгой.

Всё было неплохо. По плану. Продумано. Выверено до деталей. Стерильно.

Но ей было одиноко и скучно. Не покидало ощущение, что она в отпуске, и совсем скоро вернётся домой. А потом она встретится с друзьями, поделится успехами и новостями, расскажет об удивительном путешествии в прошлое. Пожалуй, именно одиночество всё чаще и чаще воспроизводило в голове вопрос: то ли это время, с которого нужно было начинать новый отсчёт, или стоит переставить время на часах, пока батарейка не села, и она окончательно не завязла в теле маленькой девочки с интересами и амбициями тридцатидвухлетней женщины? И что ждёт ещё дальше? Иметь пятидесятилетний жизненный опыт, будучи тридцатилетней? Будет ли эта разница в двадцать лет между телом и душой подмогой или обузой? Сможет ли она найти родственную душу, обрести друзей, создать семью?

Единственным человеком, с которым ей было по-настоящему интересно, стала преподаватель художественной школы — Анна Ивановна. Она была умной, веселой и красивой. Но главное — лёгкой. Даша всегда мечтала быть именно такой. Такие люди не тащат на себе все будничные хлопоты, своё прошлое и тяжёлое небо. Такие люди просто живут, невзирая на сложности. Они искренне заливисто смеются, закидывая голову назад, слушают чужие рассказы, опершись на руку, и отходят ко сну без губительных мыслей о несбыточном. На уроки к ней дети спешили, как на представление. Возможно, Дашу с её преподавателем роднило и то, что они по сути были ровесницами: Анне Ивановне было около тридцати. Но в её глазах Даша была ребенком, и Даше оставалось только с завистью смотреть, как после уроков она спешит с подружками куда-то или подолгу стоит у телефона-автомата, накручивая провод на руку.

Ещё одной отдушиной, дававшей ей возможность заземлиться, почувствовать, что настоящая она всё ещё здесь, был кофе. На карманные деньги она купила себе самый хороший растворимый кофе, который смогла найти, и пила его, когда оставалась одна дома. Дело было не в сонливости: с молодым телом приложилось и здоровье. Просто отчаянно хотелось чего-то знакомого, привычного. Она наливала себе чашку кофе с молоком, садилась напротив окна, делала глоток и неизменно морщилась: напиток был с кисловатым привкусом и не вполне привычным запахом. Но потом она расплывалась в улыбке и большими глотками допивала всю чашку. Затем она проветривала комнату, чистила содой чашку, старательно прятала банку в шкаф и снова становилась девятилетней Дашей, практически не отличимой от ровесниц.

Как бы то ни было, время шло, дурные мысли чередовались с пятёрками, рисунками, маминой похвалой, стопкой эссе. И с ожиданием будущего.

Неизменным бесконечным томительным ожиданием.

Глава 17

Даша сидела на полу в ванной, за дверью шумели гости, слышались музыка и звон посуды. Она открыла свой старый дневничок, в котором не появилось ни одной новой записи с момента её перемещения, в нерешительности покрутила ручку в