Вот так и оказалась Шветстри в просторной комнате караван-сарая, где смогла вдосталь насладиться мягкостью тюфяка и приятными ароматами наполняющих его трав.

А вечером уже, после захода солнца получив полную пиалу густой бобовой похлебки, Шветстри окончательно поняла, что попала если и не в райские сады, то в преддверие таковых. Так сытно поесть ей удавалось разве что во время храмовых праздников, а до них далеко, еще ведь и сезон дождей не начался. Воистину велик Аллах, велик и щедр. И богиня щедра к покорным и старательным. Надо только вести себя правильно. Засыпала в тот вечер Шветстри счастливой, и ей нисколько не мешали горестные стенания других рабынь. Пусть себе плачут, если такие глупые и не понимают собственного счастья.

В караван-сарае Шветстри получила еще одно подтверждение собственной исключительности – она оказалась чуть ли не единственной среди купленных Пурушоттамой красавиц, кто воспринял перемены в своей судьбе с искренней радостью. Большинство девушек или лежали в рабской покорности целыми днями на мягких тюфяках, или плакали, жалуясь друг другу на свои загубленные жизни и горюя по утраченной свободе. Вот же глупые!

О какой свободе они толковали, сами-то хоть могли уразуметь? Свободе подыхать с голоду под забором и спать на голых камнях? Свободе быть отданной задарма какому-нибудь нищему? Благодарим покорно, но Шветстри такая свобода не нужна ни даром, ни с приплатой. А дурехи пусть отказываются от еды, стенают ночи напролет и портят цвет лица слезами, Шветстри это только на руку. Когда придет пора настоящих торгов, рядом с этими никчемными слезливыми замухрышками она будет выглядеть настоящей богиней.

К Порте, Великой и Блистательной, караван шел неспешно, чтобы не утомлять ценный живой товар излишне долгими переходами. Количество девушек в нем постепенно росло – чуть ли не в каждой деревушке глазастый Пурушоттама умудрялся высмотреть одну, а то и несколько красоток по сходной цене. Но Шветстри так и не сблизилась ни с одной из девушек за все время пути, ибо не видела в том надобности. О чем говорить с этими глупыми гусынями? Да и времени у нее не оставалось, надо было следить за собой, чтобы всегда выглядеть приятно для глаза любого, кто посмотреть захочет, да еще и делать гимнастику, разминая натруженные за день мышцы танцами и массажами. Вечером, когда остальные девушки со стонами падали на свои циновки (караван-сараи с мягкими ароматными тюфяками попадались в дороге нечасто), она танцевала. И пела. И дарила улыбки зрителям, – а многие приходили посмотреть на странную рабыню, и Пурушоттама приходил, и даже сам караван-баши Ибрагим. Смотрел, кхекал одобрительно, оглаживая крашенную хной бороду.

Стоит ли после этого удивляться тому, что циновка Шветстри всегда оказывалась самой чистой и расстилалась в самом удобном месте стоянки? Позже к ней добавились и подушечки – к зависти и негодованию прочих рабынь. А то, что при раздаче еды именно Шветстри первой доставалась миска бобовой похлебки или жирного риса с маслом и специями, и что была эта миска самой полной, и что предназначенный Шветстри чиптимаранга всегда оказывался наиболее спелым и сладким?.. Нет, пожалуй, не стоит этому удивляться.

Как и тому, что Шветстри не оказалось среди тех, кого сбыли оптовому перекупщику на границе Великой Порты. И среди тех, кого оставили на мелких окраинных рынках, ее не было тоже. Аллах в бесконечной милости своей вознаграждает покорных, да и богиня наверняка сочла, что такой хорошей и старательной перчатке вовсе не следует гнить на задворках империи.

Ее везли в столицу. Центр просвещенного мира, рай на грешной земле, средоточие немыслимой роскоши и невиданных удовольствий. Напрямую об этом, конечно же, не говорили, но Шветстри с самого начала пути уже знала: ее обязательно продадут в Дар-ас-Саадет, гарем самого султана Мустафы, да будет он жить вечно. Иначе и быть не могло.

И конечно же, именно так и случилось – по воле Аллаха и под присмотром богини…

* * *

Вот уже второй день Кюджюкбиркус безуспешно ломала голову над тем, как бы ей завести подругу. А лучше сразу двух.

Нет, для себя самой никакая подруга ей, конечно же, была не нужна, да и никогда не была нужна. Велика радость – тратить драгоценные дни и ночи на всякие глупости! Охи-ахи, шушуканья чуть ли не до самого утра, обнимашки и клятвы на всю жизнь – это для глупых гусынь, не знающих, на что время с пользой потратить, а Кюджюкбиркус вовсе не из их числа. Вряд ли богиня хотела, чтобы ее перчатка истлевала в безвестности среди наложниц второго или даже третьего круга, до которых благосклонный взгляд султана если и добирался, то не более раза за всю их никчемную жизнь. Быть одноразовой икбал или даже рядовой кадинэ, одной из многих, всего лишь сподобившихся родить султану сына-другого, – не для Кюджюкбиркус. Конечно же, нет! Вовсе не такая судьба предначертана для нее в Книге судеб небесным каламом. Счастливая избранница – это только ступенька к статусу фаворитки, любимой наложницы или даже жены, а потом и хасеки, матери наследника. Ну и, разумеется, венец мечтаний – статус валиде, почтенной матери правящего султана. Вот единственно достойная хорошей перчатки цель, и вряд ли богиня посчитает иначе и удовольствуется чем-то меньшим.

Что касается цели стать в конце концов истинной правительницей гарема, то тут вопросов и сомнений у Кюджюкбиркус не было; цель определена верно и во что бы то ни стало должна быть достигнута, иначе и случиться не может. Сложности начались при попытках достичь этой цели, причем сложности совершенно непредвиденные.

Поначалу тут тоже все казалось совершенно ясным – путь в тысячу фарсангов начинается с первого шага, поэтому понятно, что ничтожной гедиклис сразу наверх не пробиться, как бы хороша, умна и покорна она ни была. Глупо пытаться танцевать на канате, не научившись сначала твердо ходить по земле, а Кюджюкбиркус глупой не была. Постепенно, по шажочку… Первым таким шажочком на пути к вожделенной цели, первой ступенечкой к истинной вершине власти должен был стать для нее статус бас-гедиклис, любимой ученицы, а потом, конечно же, и хазинедар, почетной прислужницы-хранительницы при одной из повелительниц гарема. Нужно было только как следует присмотреться и правильно выбрать, при ком именно, чтобы не прогадать.

С расстановкой сил в гареме Кюджюкбиркус разобралась довольно быстро, хватило первой недели. Да и любая бы разобралась, для этого вовсе не обязательно избранной быть, достаточно держать глаза и уши открытыми и не тратить все время на причитания о своей горькой участи.

Сперва Кюджюкбиркус и не собиралась тратить силы и время на то, чтобы пробиться в старший гарем, – Мустафа, да правит он вечно, стар и не очень здоров, ему уже под тридцать, а Аллах, хоть и всеблаг, но редко дарует султанам долгий век. Тем более больным султанам. К тому же старший гарем наверняка сложился давно, когда султан был молод и здоров, а теперь этот гарем устоялся и закаменел, словно старое дерево, в нем новой веточке куда сложнее занять подобающее место. Сомнут, задавят, не дадут пробиться к теплу и свету. А коли и пробьешься, то вряд ли надолго, даже если и повезет родить сына: у такого старика наверняка уже подрастают многочисленные сыновья-наследники, зачатые в те годы, когда был он еще юн и крепок. А их матери готовы вцепиться в горло любой, в ком заподозрят возможную соперницу. Нет, не стоит даже и пытаться, лучше приложить все силы к тому, чтобы понравиться кому-нибудь из наследников.