Воздух между Малкольмом и Ксавьером становится густым и гнетущим, как тяжелый туман, грозящий задушить меня в своих объятиях. Между ними проходит невидимая сила, невысказанное понимание, которое тяжким грузом ложится на мои плечи.

— Интересно, — размышляет Малкольм с болезненной улыбкой. — Не задерживайтесь слишком долго.

И точно так же, подражая языку тела своего сына, Малкольм берет мою мать за руку. Он выводит ее из гостиной, и мы слышим стук ее каблуков по мраморной плитке, когда они удаляются в свою спальню на втором этаже.

— Какого дьявола ты себе позволяешь? — Я пытаюсь вырвать свою руку из хватки Ксавьера, но он пугающе силен.

С небольшим рывком он заставляет меня следовать за ним в противоположном от наших родителей направлении.

— Знаешь ли ты, что когда мои отец и мать строили свой дом, у них был лабиринт из роз, искусно посаженных их ландшафтным архитектором?

— Это не похоже на настоящую работу, — ворчу я. Я бы уперлась пятками в пол, но это только поцарапает плитку, подобранную мамой.

Ксавьер пропускает мимо ушей мое ворчание.

— Он нанял того же ландшафтного архитектора, когда они покупали этот дом. Малкольм сказал, что хочет что-то похожее на лабиринт, который у него когда-то был, но лучше. Джон отказался проектировать один и тот же лабиринт дважды и попросил творческую лицензию, чтобы не ограничиваться розами и цветочными композициями.

Я вынуждена слушать его болтовню, пока он ведет меня в гостиную, где большие стеклянные двери от пола до потолка выходят во внутренний дворик. Ксавьер выводит меня, тихо закрыв за нами двери.

— На этот раз он хотел превзойти самого себя. Шесть разных входов, живые изгороди вдоль пешеходных дорожек, цветочный ландшафт, деревья, фонтаны — всего девять ярдов. Замысел Джона был настолько сложным, что ему пришлось установить миниатюрные карты, выгравированные на камне, в различных частях садового лабиринта для тех, кто заблудился.

Когда в поле зрения появляется лабиринт, маленькие белые шарики освещают ползучую жимолость и однородные живые изгороди.

— Я уже видела лабиринт раньше, — огрызаюсь я на Ксавьера. — Почему мы здесь?

— Точно ли видела? — Ксавьер останавливается перед одним из многочисленных входов. Его взгляд скользит по поворотам перед нами, частично скрытыми высокой живой изгородью и плакучими ивами. — Ты видела здесь каждый дюйм? Знакомы ли тебе скрытые тропинки и секретные выходы?

Я вырываю у него свою руку, и на этот раз Ксавьер отпускает меня.

— Я устала. Мне нужно конспектировать учебники и писать статьи. У меня нет времени на игры, Ксавьер.

— Игру, — поправляет он, — только одна.

Сила в его глазах притягивает меня. Я заинтригована.

— Какая игра?

— Прятки. Я дам тебе шестьдесят секунд форы. Ты будешь убегать и прятаться, а я буду тебя искать.

Его голос нежный, но в нем есть скрытый тон, который заставляет меня чувствовать себя неловко.

— Нет, — колеблюсь я, — я не хочу играть.

Ксавьер хватает меня за запястье и подносит мою руку к своему рту. Прикосновение его теплых губ резко контрастирует с моей прохладной кожей.

— У тебя нет выбора, Кей. Я говорил тебе не соглашаться на работу у моего отца.

— Ты не можешь заставить меня играть с тобой в игры, потому что я не послушала твою глупую угрозу, — огрызаюсь я.

— Нет, — соглашается Ксавьер, — но если ты не будешь играть, то завтра, проснувшись, обнаружишь свое имя на первой странице Blackmore Gazette. МакКейд МакИнцест, — дразнит он с ухмылкой. — Я-то переживу, а вот ты?

При появлении страха в моем горле образуется комок, холодный и тяжелый, как камень. Такое ощущение, что меня держат под водой; я не могу пошевелиться, но все равно дико бьюсь. Мир вокруг меня вибрирует с такой интенсивностью, что угрожает разорвать меня по швам. Каждый звук, каждое ощущение обостряются до невыносимой степени.

— Мы не родственники. — Слова звучат так, словно исходят от кого-то другого, но это мой собственный пустой голос, который эхом отдается в ушах.

— Но кого это будет волновать? — Он пожимает плечами. — Люди любят скандалы. Они пропустят часть про "сводных" брата и сестру и просто прочитают, что брат и сестра занимаются этим.

Мой желудок скручивает от тошноты и чего-то еще. Возможно, волнение, но оно кажется неуместным.

— Что, если ты меня не найдешь? — Это не похоже на меня; я не знаю, кто произносит эти слова. Но сыграю в его маленькую глупую игру и выиграю.

— Если ты сможешь найти выход и вернуться в дом до того, как я найду тебя, ты свободна. — Я чувствую дыхание Ксавьера на костяшках моих пальцев, когда он говорит, обжигая меня своими словами. — Но если я найду тебя, ты моя, и я сделаю с тобой все, что захочу.

Он полагается на нашу общую историю, чтобы сказать то, что на самом деле имеет в виду: если он найдет меня, то лишит меня девственности среди цветов.

— Ты болен. — Я едва могу говорить.

— Возможно, — говорит он с обескураженной улыбкой, — но у тебя есть выбор. Вернуться в дом сейчас и проснуться с разрушенной жизнью. Или играть и, возможно, заработать шанс на свободу.

Если я не заработаю свободу, то только потому, что он меня найдет. А если он меня найдет, то выполнит все свои угрозы, которые озвучивал на протяжении последних трех лет.

— Хорошо. Я играю.

Ксавьер отпускает мою руку, и она опускается рядом со мной.

— Время идет, любимая. Начинай бежать.

Я хватаю свое платье и высоко поднимаю его, бросаясь в лабиринт и делая поворот за поворотом. Каблуки грозят опрокинуть меня при любом неверном шаге. Меня окружают мерцающие огни и аромат распускающихся цветов. Каждый раз, когда я оглядываюсь назад, я оказываюсь чуть дальше от Ксавьера.

Он не найдет меня, не сегодня вечером. И уж тем более не найдет, если мне есть что сказать по этому поводу.

Глава 16

Ксавьер

Игра началась.

Ее феромоны наполняют воздух, как густой туман: аромат страха и пота, от которого мои чувства обостряются. Я глубоко вдыхаю опьяняющий аромат, впитывая ее сущность в каждую молекулу кислорода, наслаждаясь вкусом ее ужаса даже после того, как она ушла.

Я считаю до шестидесяти, и адреналин нарастает в моих венах, пока я жду. Когда остаются последние десять секунд, подумываю о том, чтобы побежать, до того, как закончу. Она никогда не узнает, что ее обманули со временем, но я-то буду знать. Поэтому я провожу обратный отсчет, пританцовывая на носочках.

Когда я влетаю в лабиринт, прохладный летний ветерок пробуждает мои чувства. Кей пошла налево, я направо. Я