— Где он теперь живет, ты, конечно, не скажешь, — не спускала с него рыбьих глаз она. По ней никогда не определишь, что она задумала, но по рыбьим глазам понимаешь: надо быть начеку. — Ладно, не говори, я сама выясню. Мишка, скажи… Боря едет работать в Германию, это правда?

У Михаила челюсть отвисла — про Германию как она узнала? От кого?! Бедный, бедный Бориска… ему грозит рейдерский захват. Надо было видеть, сколько в бледно-голубых глазах жены друга светилось провокационного торжества, даже Михаила задел этот алчный блеск.

— Ляля… — заговорил он после паузы. — Когда у вас развод?

— Завтра.

— Тогда какая разница, куда едет Борька? Тебя уже это не должно касаться, так ведь?

— А как он будет давать деньги мне на содержание сына? Я пока не нашла работу…

— Не искала, — робко уточнил Михаил.

— Некогда было. У меня же стресс! Думаешь, приятно, когда тебя бросают? Знакомым нужно как-то объяснять… и выглядеть при этом comme il faut. Все его претензии ко мне абсолютно безосновательны, я же хочу как лучше… для всех! Женщина всегда больше понимает, как обустроить быт, создать атмосферу в семье, знает, что посоветовать. А он взъелся.

Вообще-то с ней сложно разговаривать, потому что невозможно ни в чем переубедить, а это игра в одни ворота и пустая трата времени. Но что не сделаешь ради друга, даже попытаешься пока еще законную стерву убедить быть человеком. Михаил присел на стул напротив Ляли, положил свои большие кисти на стол, переплетя пальцы, и сказал по-доброму:

— Лялька, на фига тебе все это нужно?

— Что именно? — подалась она к нему.

— Ну, так настаивать?.. Горшок разбит, склеить уже не получится, потому что… потому что… не любит тебя Борька, понимаешь?

— Ну и что? У нас ребенок!

— И ты его не любишь, — перебил Михаил. — Лялька, расстаньтесь мирно… цивилизованно… Будете дружить ради ребенка…

— Мишель, при чем тут вся эта твоя лабуда про любовь? Помимо нас с Борей есть сын, он не должен чувствовать себя ущербным. Что значит — у ребенка нет отца? У всех есть, а у него нет? Это нанесет удар по психике Болека. Я права?

С ее доводом не поспоришь, все правильно, но… в этом благородном желании сохранить для сына семью слышалась едва заметная насмешка, что обескуражило Михаила. И как с Лялей вести диалог, если из нее прет высокомерная натура, которую она прикрывает белозубой улыбкой? Разумеется, не все так безнадежно плохо в ней, не все отталкивает. Например, у многих первое впечатление, что перед ними сказочная принцесса, она покоряет очарованием. Ляля бывает радушной, по-настоящему славной, но только когда все обстоятельства выстроены ею от начала до конца, а остальным следует встраиваться в ее программу. Шаг влево, шаг вправо — расстрел, не меньше. Ну, вот такой ее вырастили мама с папой, так любили дочь, так обожали… теперь сами не рады. Но это их проблемы, пусть они и расхлебывают.

— Короче, — встал он со стула, — ты не хочешь меня услышать. Тогда иди к Боре, он лучше объяснит, что к чему. Извини, я тороплюсь.

— Угу, — поднялась и она, сняла со спинки стула сумочку.

— Тебя подвезти? — спросил Михаил.

— Угу.

Подвезти предложил исключительно из вежливости, надеялся — откажется, потому что Ляля его недолюбливает. Логика проста: раз не испытываешь к человеку симпатии, лишние полчаса с ним не проведешь, тем более выяснила все, что ее интересовало. Михаил завел мотор и тронулся с места, осведомившись у Ляли, куда доставить.

— Домой, — ответила она. — Значит, Борька купил квартиру… то есть у него были деньги, которые от меня он скрыл.

Михаил не ожидал такого поворота, кровные интересы Ляля, оказывается, выдает порциями. Куда она клонит, он быстро сообразил и разошелся, встав на защиту друга:

— Не мечтай, что он отстегнет тебе от потраченной на квартиру суммы. Ты и так получаешь все, он не стал делить барахло, хотя имел право. Борька работал один и содержал тебя с Болеком, он пахал днем и ночью, а ты порхала в вечных поисках высокооплачиваемого смысла.

— О! Мишенька… — заворковала Ляля и рассмеялась. — Что-то новенькое: ты ехидничаешь? Ты?!

— И не думал. Просто не понимаю, почему ты держишь людей за дураков? Считаешь, стоит тебе сильно захотеть, и Борька вернется? Раньше надо было думать, теперь поздно возвращать, он не вернется.

— Не вернется, потому что у него есть баба! — прорычала оскорбленная Ляля. — Я знаю, есть.

Вот она — главная цель. Лялька притащилась разнюхать подробности о «бабе» бывшего мужа, как будто Михаил ей подружка-сплетница. И как же быстро она меняется, как будто в ней переключатель работает: слезы, смех, ярость.

— И что? — индифферентно произнес он.

— Как — что! — завелась Ляля. — Вы все знали и мне — ни слова! Это непорядочно по меньшей мере. Я-то чувствовала что-то не то, отсюда и нервы сдавали, а вы… вы не помогли мне! Если бы я знала, то предприняла…

— Комплекс вины не повесишь, не старайся, — оборвал Михаил, не выносивший фальшивых страданий. — Слушай, откуда ты все это взяла?

— Мир слухами полнится, — огрызнулась Ляля.

— То есть тебе кто-то напел в уши, — догадался Михаил, — а ты пришла ко мне узнать имя той, которая отняла у тебя Борьку. Мимо. Выходи, ты приехала.

Нехотя она отстегнула ремень безопасности и посмотрела на него, как будто ждала от добряка Миши чего-то сверхъестественного, что облегчит ее горькую долюшку, а он даже краем глаза не повел в ее сторону. Итак, разжалобить не удалось, Ляля открыла дверцу и спрыгнула на землю, но не поставить точку — это была бы не она:

— Неправильно думаешь. Имя и без тебя узнаю, поверь, для меня это несложно. Я пришла за поддержкой, пониманием, помощью. Ты, как друг, обязан удержать Борьку от глупого шага, он потом будет жалеть, но… Ты плохой друг.

Едва она захлопнула дверцу, он утопил педаль газа — благо переулок свободен. В зеркало заднего вида Михаил наблюдал за Лялькой, она стояла с немым укором, похожая на памятник всем несчастным и обманутым женам.

— Вот зараза! — процедил он, сворачивая на главную дорогу и одновременно делая вызов по телефону. — И мысли не допускает, что сделала все возможное и невозможное, чтобы Борька ушел… Алло, Боря, это я. Короче, твоя приезжала ко мне домой, она подозрительно много знает про тебя…

* * *

— Понял, — сказал Борис. — Спасибо, Мишка…

— За что спасибо? — послышался из трубки возмущенный голос. — Лучше подумай, чем она тебя может приложить.

— Да ничем. Это все бессильная злоба, не переживай.

— Ладно, не буду. Пока.

Борис положил свой телефон рядом на диван и, снова взяв Майкин, углубился в просмотр. Диалог она слышала по громкой связи и теперь растерянно водила глазами по голым стенам, сидя на единственном стуле, который Борис принес из кухни.