и понимающий не сразу в этой Афониной поделке разберется. Вот за это и прозвали его Хрустальком.

Ну, Афоня на то не обижался.

— Что же,— говорит,— хрусталек не простая галька: рядом с дорогим камнем растет, а когда солнышко ловко придется, так и вовсе заиграет, не хуже настоящего.

Послушал это Афоня насчет тараканьего мыла да и говорит:

— Пущай немец сам тем мылом моется. У нас лучше того придумано.

— Как так?— спрашивают.

— Очень,— отвечает,— просто: выпарился в бане докрасна да окатился полной шайкой, и ходи всю неделю, как новенький.

Старики, которые на немца обнадеживались, слышат, к чему Афоня клонит, говорят ему:

— Ты, Афоня, немецкую науку не опровергай.

— Я,— отвечает,— и не опровергаю, а про то говорю, что и мы не без науки живем и еще никто не смерил, чья наука выше. В том хитрости мало, что на старых отвалах руду узнать. А ты попробуй новое место показать либо в огранке разобраться, тогда видно будет, сколько ты в деле понятия имеешь. Пусть-ко твой немец ко мне зайдет. Погляжу я, как он в камнях разбирается.

Про этот Афонин разговор потом вспомнили, как немец захотел на память про здешние места топазову печатку заказать. Кто-то возьми и надоумь:

— Лучше Афони Хрусталька ни у кого теперь печаточных камней не найдешь.

Старики, которые на немецкую руку, стали отговаривать:

— Не было бы тут подделки!

А немец хвалится:

— О, мой это карошо знайт! Натураль-камень лютше всех объяснять могу.

Раз так выхваляется, что сделаешь,— свели к Афоне, а тот и показал немцу камешки своей чистой работы. Не разобрал ведь немец! Две топазовые печатки в свою немецкую сторону увез да там и показывает: вот, дескать, какой настоящий топаз бывает. А Хрусталек все-таки написал ему письмецо: «Так и так, ваше немецкое благородие. Надо бы тебе сперва очки тараканьим мылом промыть, а то плохо видишь. Печатки-то из жареного стекла тобой куплены».

Горный начальник, как прослышал про это письмецо, накинулся на Афоню:

— Как ты смел, такой-сякой, ученого немца конфузить!

Ну, Хрусталек не из пужливых был. На эти слова и говорит:

— Он сам себя, поди-ко, сконфузил. Взялся здешним горщикам камни показывать, а у самого толку нет, чтобы натурный камень от бутылочного стекла отличить.

Загнали все-таки Афоню в каталажку. Посидел он сколько-то, а немец-то так и не откликнулся. Тоже, видно, стыд поимел. А наши прозвали этого немца — Тараканье Мыло.

1943

БАРТО А. Л.

Барто Агния Львовна (1906— 1981) — русская советская поэтесса.

Родилась в Москве в семье ветеринарного врача. Писать стихи начала в детские годы.

Первым литературным наставником Барто стал нарком просвещения А. В. Луначарский. Услыхав в ее чтении стихи, он пригласил девушку на беседу в Наркомпрос и посоветовал ей всерьез заняться литературной учебой.

Первая книга Барто «Китайчонок Ван Ли» вышла в 1925 году и была посвящена теме интернациональной дружбы детей.

Многие стихи Барто рассказывают о жизни советской школы, семьи, пионерском движении. Задорные, легко запоминающиеся, они нравятся детворе, на них воспитано уже не одно поколение детей.

В 1937 году Барто в составе советской делегации выезжала в республиканскую Испанию, чтобы принять участие в работе Международного антифашистского конгресса в защиту культуры. Вернувшись в Москву, поэтесса написала стихи о сражающейся Испании, испанских детях.

В начале Великой Отечественной войны писательница эвакуируется на Урал. Живя в Свердловске, она часто выступает с чтением стихов и беседами на заводах, в госпиталях, школах и детских садах.

В трудную военную пору многие подростки учились в ремесленных училищах, работали на производстве. Барто решает создать об этих ребятах цикл стихов, однако первое время никак не может овладеть темой, проникнуть в психологию молодых рабочих. В «Записках детского поэта» (1976 г.) сама Агния Львовна об этом рассказывает так: «Своей тревогой я поделилась с Павлом Петровичем (Бажовым.— Ред.), и он дал мне совет:

— А вы пройдите с ними весь их путь в училище и на заводе до того момента, когда они получат разряд. Не со стороны наблюдайте, а учитесь вместе с ними их делу, и тогда поймете их психологию.

Мне понравилась мысль довериться собственным глазам, попытаться уловить естественность их интонации, находясь рядом с ними. Понять, какие они — эти деревенские пареньки, пришедшие помочь фронту. Ребята недолго чуждались меня, привыкли к моему присутствию, некоторым из них нравилось меня обучать, я была явно отстающей, ведь стремилась не столько овладеть профессией токаря, сколько понять, какими должны быть герои моих будущих стихов. Через несколько месяцев получила я разряд, правда, низкий (второй), но это помогло мне приблизиться к волновавшей меня теме и написать книжку «Идет ученик», посвященную юным уральцам».

На Урале Барто пишет и другую, прозаическую, книгу о детях — «Дневник Наташи Ивановой».

После полутора лет пребывания в Свердловске писательница возвращается в Москву. В конце 1942 года осуществляется ее мечта: она с командировкой от «Комсомольской правды» совершает поездку на фронт.

Благородной цели найти тех, кого война разлучила с близкими, были посвящены радиопередачи, которые Барто в послевоенный период вела на протяжении многих лет. На основе собранных материалов была написана книга «Найти человека» (1969 г.).

Стихи об уральских ребятах, созданные Агнией Барто в военные годы, неоднократно переиздавались и издаются по сей день, вошли они и в собрание сочинений писательницы. За сборники стихов для детей Барто была удостоена Государственной премии СССР за 1950 год и Ленинской премии за 1972 год.

*

Уральцы бьются здорово, Нам сил своих не жаль, Еще в штыках Суворова Горела наша сталь. 1943