Магазин оказался неподалёку. И вскоре мы опять разглядывали диваны.

— Вон «Заветная полянка»! Ура! — папа кинулся к знакомому диванчику. — Теперь уж не упустим! Но прежде не мешало бы проверить, удобен ли для гостей именно этот экземпляр. — Глаза у папы стали сонные-пресонные. Он смачно зевнул.

— Хватит, напроверялись, — отрезала мама и обратилась к продавцу с табличкой «Ромуальд»:

— Выпишите, пожалуйста, чек!

Диктант на этот раз начался просто замечательно: Татьяна Евгеньевна посадила меня за одну парту с Ножкой, то есть с Надькой Ножкиной, отличницей!

Давно мне так не везло! Теперь, считай, пятёрка, или уж, во всяком случае, не двойка у меня в кармане, а точнее — в дневнике! Ура!

Мы подписали новые тетрадки и приступили к работе.

История, которую диктовала Татьяна Евгеньевна, оказалась очень занятной — про весёлую цирковую обезьянку по имени Ручка. Чего только не вытворяла эта Ручка! И на лошади скакала, и танцевала, и строила рожи зрителям!

Все внимательно слушали и старательно — кто записывал, а кто списывал. Как я у Ножки. А что делать, если в каждом предложении каверза на каверзе сидит и каверзой погоняет. Ну и Ручка! Такое представление устроила, что простыми словами не опишешь.

Наконец выступление неутомимой обезьянки завершилось, и Татьяна Евгеньевна сказала:

— Проверьте, что вы написали, и я соберу тетрадки.

Все начали тщательно — кто проверять, а кто сверять свои записи с соседскими. Как я, например.

В общем, сверяю я, сверяю — всё верно. Всё, как у Ножки: вот мягкий знак в слове «обезьянка», вот — в слове «Ручька»… И вдруг меня стукнуло: а что если моя фамилия Ручкин — тоже с мягким знаком? А я на обложке тетради написал без него. Как же правильно? И у Надьки, ясное дело, не подсмотришь. Эх, надо было перед диктантом на ней жениться! Мигом превратилась бы из Ножкиной в Ручкину! И я спокойненько списал бы с её тетрадки нашу общую фамилию. А теперь придётся спрашивать.

— Ножка, — зашептал я, — в «Ручкине» есть мягкий знак?

— Сам должен знать, чего в тебе есть, а чего нет, — проворчала Ножкина. — Отстань!

Ух вредина! Счастье, что я на ней не женился! Ну и ладно, разберусь как-нибудь. Хотя чего, собственно, разбираться? Невооружённым глазом видно, что «Ручка» и «Ручкин» одного поля ягоды. А значит, пишутся одинаково.

И я мастерски втиснул мягкий знак в свою фамилию между буквами «ч» и «к». Получилось очень даже аккуратно.

Я скорчил Ножке такую рожу, что обезьянке Ручке и не снилось, и сдал тетрадку. В числе первых!

А на следующий день было вот что.

Урок русского языка начался с меня.

— Ручкин, — сказала Татьяна Евгеньевна, — ты меня поразил. Причём дважды за один диктант! Во-первых, ты с ошибкой написал свою собственную фамилию. Таких учеников я ещё не встречала! Запомни: нет мягкого знака в слове «Ручкин»!

«Эх, промахнулся, — пожалел я. — Значит, всё-таки Ручка Ручкину не товарищ!»

— Но при этом, — продолжала учительница, — ты написал диктант на удивление хорошо. Как будто знаешь все правила, чего я раньше за тобой не замечала. Или, может, ты списал у Нади Ножкиной?

— Нет! — убедительно замотал я головой. — Я вообще не смотрел в её сторону!

— Молодец! — похвалила Татьяна Евгеньевна. — Но одну грубую ошибку ты сделал: в слове «ручка» поставил всё тот же мягкий знак. Единственный из всего класса!

— Как это единственный? — возмутился я. — А Ножкина? У неё был мягкий знак! Я точно видел! Два раза проверял!

Тут ребята ка-ак захохочут! А Ножка — громче всех.

— Я его зачеркнула, когда ты побежал тетрадку сдавать, — сквозь смех еле выговорила она. — Это была описка!

Вот такая история. Остаётся только добавить, а точнее, убавить — убрать мягкий знак из моей фамилии на обложках тетрадок, куда я успел его впихнуть.

А всё-таки я правильно сообразил, что «Ручка» и «Ручкин» пишутся одинаково!

— А теперь давайте вспомним стихи наших поэтов-классиков о временах года, — предложила Елена Гавриловна на уроке литературы. — Надеюсь, вы хорошо подготовились. Какое сейчас время года на дворе?

— Зима! — хором закричали все.

— Правильно! С неё-то мы и начнём. Поэты очень любили зиму и посвятили ей немало чудесных произведений. Кто хочет прочитать стихотворение о зиме?

— Я! — вызвалась отличница Ножкина и стала нараспев декламировать, дирижируя себе одной рукой:

— Умница! — похвалила Ножку Елена Гавриловна. — Замечательное стихотворение! Только автора ты не назвала. Эти строки написал Фёдор Иванович Тютчев. Чувствуется, что он был несказанно очарован зимой.

— А вот и нет! — выкрикнула с места Людка Пустякова. — Был бы очарован, не обзывался бы на зиму в стихотворении про весну! — И сердито ткнула пальцем в «Хрестоматию»:

Тут зима прямо хулиганка какая-то, а не чародейка!

— Аполлон Майков тоже хорош! — подхватил Владик Гусев. — В стихотворении «Зимнее утро» он радуется зиме:

А в стихотворении «Весна», — Владик энергично зашелестел страницами какой-то книжки, — Майков напустился на зиму, как не знаю кто — прогоняет изо всех поэтических сил:

— Во даёт! — возмутилась Катька Плюшкина. — Зато Иван Никитин — молодец! Вон как зиму встречает: