нет молока, а в Европейских гостиницах — там вместо коровьего молока берут женское молоко. И такого рода вещи можно было не рассказывать при Марии. Я так надеюсь, что мы не будем проводить зиму в Москве, а, как и прошлый год, в Царском. Да, как хорошо это было бы, но, кажется, это невозможно. Конечно, я это Тёте не говорю, потому что это её могло бы огорчить. Между прочим, теперь Тётя лучше со мною, по той простой причине, что я лучше, хотя, надо сознаться, не всегда, иногда я так сержусь, что ужас, и я сам сознаю, что это нехорошо, но всё-таки не могу удержаться. Как мне приятно, завтра я получаю подарки вечером, надеюсь, хорошие. 7¾ часов.

20 сентября. Среда

День провели как всегда. Вечером получил подарки. Мне не очень нравятся. 10 часов.

21 сентября. Четверг

Сегодня было очень скучно, потому что отвратительная погода, ничего не делали. За завтраком была масса народа, 30 человек. Вечером теперь после обеда мы занимались тем, что делали абажуры, и так теперь поздно, что надо спать, завтра уроки. Так жалко, я сегодня стрелять не мог. 10½ часов.

3 декабря. Царское село.

Перечитывая то, что я написал в моем дневнике, я пришел к тому заключению, что это большое добро. Вот мы опять в старом Царском, и хотя только сегодня приехали, но мне уже кажется, что мы здесь вечно. Слава Богу, мы приехали сюда благополучно, меня опять тревожили неприятные мысли о том, что мы не доедем. Как это странно, правда. Вот я помню, что мне было так страшно в первый раз ехать в этом году в театр, почему это, черт знает. Мы утром сегодня прямо с вокзала к обедне. Тёти с нами не было, так как у неё очень сильно голова болела. После очень скучного воскресного завтрака я гулял с дядей.

Мне так приятно видеть всех их, и они, кажется, тоже довольны. В 5 был чай, а потом я сидел и читал до сего часа. Только вот жалко это, что мы не в большом дворце, а в Александровском. 7¾ часов вечера.

4 декабря

Утром мы ездили в Петербург, где нам Уоллисон ковырял зубы. Там была назначена аудиенция Долинскому. Около половины первого мы вернулись домой и завтракали у д. Ники и т. Аликс. Вот глупо-то: т. Аликс еще в Москве написала Тёте, что я не поеду в большой дворец на обед вечером 6-го, а между тем, я получил приглашение письменное, теперь не знаю, чем кончится. После завтрака мы гуляли с д. Ники, говорили ему о Москве, он много смеялся, в особенности, когда мы рассказывали ему про наши субботы, когда у нас бывают гости. У меня маленькие эмоции на счет парада шестого. Как это будет, в прошлом году меня д. Николаша прогнал из одного манежа. 7¾ часов вечера.

1907

Крым

11 сентября. Вторник

Боже мой, Боже мой! Вот не ожидал, где придется писать, — в Крыму, да еще в какой форме — в форме Конного полка. Да, как это не прекурьёзно, а мы в Крыму. Перечитав свои грязные марания, я пришёл к тому глубокому убеждению, что хорошо все-таки писать. Долго распространяться про прошлые дни в Крыму не стоит, а скажу в общем несколько слов.

Приехали мы сюда с Тётей, которая, слава Богу, скоро уехала. Каждый день прогулки мы делали верхом на иноходцах, все были между собою и друг другом довольны. Этот мир продолжался до этого злополучного дня, когда приехала сюда тётя Минни. Да, это хотя и странно, но так. Сейчас же начались недоразумения между ей и Г. М. и Е. О., и Г. М. потерял свое хорошее настроение, хотя теперь оно опять вернулось к нему. Конечно, это настроение отозвалось и на мне. Мне стало как-то не по себе в присутствии т. Минни или когда т. Минни встречалась с Г. М.

Погода до последних двух недель была великолепная, а теперь по утрам дьявольски холодно, прямо как на севере. Например, утром было 8 градусов.

Купаемся мы в море или в большом бассейне у князя Юсупова[68], как, напр[имер], мы сделали сегодня. Купание в этой большой ванне проходит очень оживленно, потому что сравнительно много народа там плавает: Г. М., Мария, М. Н., Е. О., Боря и я — звуку и плесок масса, и обыкновенно пол вокруг ванны весь мокрый. Каждый день страшно один на другой похож, только та разница, что прогулки верхом меняются или временем или местом, но и то не всегда. А что я в форме, то это случилось следующим образом — уже в этом году в Петергофе Государь сказал Г. М., что я буду носить форму, вне Царского — Конного полка, а в последнем — сюртук 2-го Стрелкового батальона. Так, у себя дома я ношу желтые кителя, которые почти совершенно напоминают по широте мои блузы. Я ужасно доволен, что переменили мне форму. Конечно, мне гораздо лучше явиться к кому-нибудь в гости в кителе, нежели в белой блузе. Этого цвета блузы я особенно не любил.

А теперь я заменил свои отвратительные погоны на моих кителях, в которых я ездил верхом, настоящими, корнетскими, которые меня не покидают.

Я приеду в Москву совсем другим, чем когда её покинул. Виктору придётся с меня снимать не осеннее пальто от Друса, а палаш и военную шинель от Норденштрема.

Тётя даже и сюда привезла двух раненых, которых поместили в Алупке, в нанятых комнатах. Эти солдаты тут только мучаются, а вовсе не поправляются. Когда мы едем по пути в Алупку — то всегда им кланяемся.

Окрестности Кореиза мне очень и очень нравятся. Алупка, Мисхор (новый), Симеиз, Дюльбер, который у нас под самым носом, Чаир, Ореанда, Ай-Тодор, Харакс, Ливадия, Ялта и Массандра — всё это я знаю, так сказать, лично. Верхняя и нижняя дороги, которые мне так только приходилось видеть на фотографиях, теперь очень стали знакомы. Ай-Тодор и Харакс посещались нами, даже для обедов, завтраков и чаев, в обществе наших Тётей и Дядей. Чаир посещался мною довольно часто, но теперь, слава Богу, больше не будет, потому что Сергей[69], этот глупый чаирский житель, уехал со своей грубостью.

И так дни проходят за днями незаметно, хотя, если в памяти оглянешься, то подумаешь: «Боже, как много времени прошло, но и как мало». Всё-таки, как ни как, между каждым сегодняшним днём есть