– Ка-а-ак именно?! – Лионелла взвыла от возмущения.

– Я не знаю! – Фирсов направился к двери, но, не доходя до нее, обернулся: – С этой минуты вам запрещено выходить из отеля.

– Я под подпиской о невыезде?

– Считайте, что так.

Когда за Фирсовым захлопнулась дверь, Лионелла растерянно прошлась по номеру, прикидывая, стоит ли плакать. В результате она завила кудри, накрасилась, выбрала креп-жоржетовое платье салатового цвета, дополнив свой наряд кружевными балетками.

В таком летнем, курортном виде она вышла к завтраку. Катерина прошла мимо ее столика и села поодаль. То ли от гордости, то ли от разочарования, Лионелла заказала капучино с двойным сахаром. Однако в этот момент к ней подсел Кира Ольшанский.

– Завтра я уезжаю…

– В Москву? – она подняла глаза и посмотрела на него задумчивым взглядом.

– Что-то не так? – Ольшанский, как и прежде, чувствовал ее, как никто другой.

– Убитого мужика вызвали с моего телефона.

– Бред какой-то…

– Так что лучше бы тебе со мной не говорить. Нас могут принять за сообщников…

– Бред.

– Я под подпиской.

– В таком случае мне лучше остаться.

– Нет, лучше уезжай. Ты знаешь, что случилось с Григорием? Не понимаю, зачем он бежал…

– Думаю, испугался. – Ольшанский подозвал официанта: – Сок апельсиновый принесите!

– Испугался? – Лионелла медленно обвела взглядом зал. – Но кого?

– Откуда мне знать. Но уж точно не полицейских. Я, кстати, был сегодня в участке…

– Зачем?

– Сдавал отпечатки, или, как они говорят, пальчики. Унизительная процедура, не думал, что когда-нибудь придется через это пройти.

– В номере Шмельцова нашли пистолет.

– Что? – Кирилл Ольшанский застыл в неудобной позе.

– Пистолет, из которого застрелили того человека.

– Это доказано?

– Следователь не сказал.

Когда принесли сок, Лионелла улыбнулась знакомому официанту и перевела взгляд на Кирилла. Его лицо застыло в гримасе отчаяния.

Лионелла спросила:

– Что такое?

– Мне нужно идти. – Он встал и едва ли не бегом вышел из зала.

К вечеру Лионелла поняла и присвоила резоны Шмельцова – ей тоже захотелось сбежать. Когда чего-то нельзя, срабатывает безусловный инстинкт – стремление человека к свободе.

В конце концов, чем она рискует? В лучшем случае своей репутацией. Ну, поговорят, ну, осудят. Вызовут в какой-нибудь кабинет. Но это будет в Москве. Москва – это дом, а в родном доме и стены помогают. Так думала Лионелла, убеждая себя в необходимости отъезда в Москву.

Если бы она могла видеть себя со стороны, она бы искренне удивилась. Все ее мысли и действия были вызовом и не подчинялись никаким аргументам.

Сначала Лионелла прохаживалась по номеру, перекладывала вещи с места на место. Потом достала чемодан, вытерла с него пыль и закинула внутрь туфельки. Ими не ограничилась: сняла с вешалки вечернее платье и тоже положила туда.

С этого момента скорость подачи увеличилась и зафиксировалась на максимально возможной. Очень скоро под загрузку встали еще два чемодана и средних размеров кофр.

Когда вся гвардия чемоданов выстроилась цепью у выхода, Лионелла сообразила, что сбежать вряд ли получится. Придется вызвать коридорного, и, кто знает, не получил ли он от Фирсова каких-нибудь наставлений.

Выход был только один – удрать налегке. А за вещами приедет водитель.

Она еще раз перетрясла все чемоданы, забрав из них самое нужное. Из нужного выбрала самое-самое, но и его набралось на небольшой чемодан.

На улице стемнело, когда она полностью собралась. На Лионелле было вискозное черно-белое платье с рисунком «pied-de-poule»[2], красные перчатки, на голове – такого же цвета платок и затемненные очки Dolce & Gabbana.

Стронув чемодан с места, Лионелла почувствовала, что выбор туфель не самый удачный. Высокий тонкий каблук не обеспечивал полноценный упор, чтобы катить чемодан за собой. Однако и после этого услуги коридорного были отринуты. Она убегала втайне и не хотела рисковать своим предприятием.

Спуск по лестнице стоил ей сломанного ногтя и вспотевших подмышек. Выйдя в холл, она прицелилась на стеклянную входную дверь, за которой уже стоял нанятый автомобиль, и на хорошей скорости помчалась туда.

На полпути Лионеллу кто-то схватил за локоть:

– Стойте! Куда это вы собрались?

Она сдвинула очки, оглянулась и перевела взгляд наверх. На нее в упор смотрел сердитый Фирсов:

– И вы тоже? Сбегаете, как Шмельцов?

– Я?.. – Лионелла посмотрела на свой чемодан, словно впервые увидела. – Вы ошибаетесь.

– Не врите! – грубо сказал Фирсов.

– Ваше поведение… – возмутилась она, но на середине фразы обмякла, – …небезукоризненно.

– Ступайте к себе в номер! И я запрещаю вам покидать пределы отеля.

– Не имеете права! Вы! Тупоголовый чурбан!

С этого момента поведение Фирсова сделалось еще небезукоризненнее:

– В шпионов играете? Цирк устроили? Платочек на голову, темные очки – на нос. Артистка из погорелого театра. Быстро – в номер! И чтобы я вас больше не видел.

– Перестаньте декламировать, – проговорила она. – Это бездарно. Впрочем, даже это у вас получается лучше, чем искать преступников.

– В номер! – взревел Фирсов, и портье за ресепшеном сделался ниже ростом.

Лионелла сорвала с головы платок и схватила свой чемодан. К ней тут же подбежал коридорный. Она скупо процедила:

– Триста двенадцатый, – и, бодро чеканя шаг, направилась к лифту.

Между тем из-за двери бара появился хозяин отеля Терсков и сказал, подойдя к следователю:

– Спесивая дама.

– С характером, – подтвердил Фирсов.

– Но что-то в ней все же есть…

– В ней есть все.

Мысль позвонить мужу возникла, но тут же была похоронена. Привычка решать все самой взяла верх над страхом. Взвешивая все «за» и «против», изучая и перетряхивая риски, Лионелла пришла к выводу, что, пока не дала подписку о невыезде, у Фирсова не было оснований держать ее здесь.

Однако что такое подписка? В любой момент он может появиться на пороге ее номера с документами, и она не сможет их не подписать. И снова в голове Лионеллы появилась мысль вызвонить Льва и попросить у него адвокатов.