Она ответила не задумываясь:

– Нет.

– Почему?

– Потому что мы не знакомы.

– Кажется, я вам представился. Что в этом плохого, если мы где-нибудь встретимся и выпьем по бокалу вина?

Решив ответить прямо и грубо, Лионелла уловила носом запах трубочного табака и дорогого парфюма. Это сочетание внушило ей неосознанное доверие к этому человеку.

– Ну хорошо… – она продиктовала номер, вернулась в купе и задвинула дверь.

Ночь, проведенная в вагонном купе, ничем особенным не запомнилась. Утром, когда «Экспресс» прибыл на Ленинградский вокзал, Лионелла намеренно задержалась, чтобы избежать встречи с Марго и Шмельцовым. Ей было неловко оттого, что, поддавшись минутной слабости, она дала незнакомцу свой номер, да еще в их присутствии.

Заметив водителя, она помахала рукой и после того, как он вынес ее вещи из вагона, направилась следом за ним.

На перроне Лионелла лицом к лицу столкнулась с Мишелем Петуховым. Это был некрупный светловолосый мужчина с поредевшей макушкой, яйцеобразным животом и вторым подбородком, что в целом было несимпатичным. Лионелла придала лицу скорбное выражение, мысленно одобрив свой выбор – темное платье в неяркий мелкий рисунок.

– Соболезную, Мишель. Мне очень жаль.

– Спасибо, Лина, – трагически вздохнул Петухов.

– Когда будет прощание?

– Я сам тебя извещу…

Они простились с взаимным облегчением, и Мишель отошел к встречающей его группе поддержки.

Лионелла двинулась дальше. У входа в вокзал она вдруг услышала:

– Маша…

Голос Ольшанского Лионелла отличала от миллиона других.

– Кира?

– Тебя встречают? – спросил он.

– Да.

– Муж?

– Водитель, Лев уехал в Пекин… – Она ненадолго задумалась. – Да, кажется, в Пекин. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.

– Ты – в Барвиху?

– Если хочешь, едем со мной, – предложила Лионелла.

Ольшанский согласился, они проследовали через вокзал и вышли на стоянку.

Водитель поместил вещи в багажник, все сели, и автомобиль выехал на Третье транспортное кольцо.

– Ты ехал «Гранд Экспрессом»? – спросила Лионелла.

– У меня нет таких денег, – ответил Кирилл. – Я ехал на «Красной стреле», вместе с Петуховым.

– Он-то почему… – начав, она осеклась.

– У него денег хватает, – сказал Кирилл. – Он вез тело жены.

– Я понимаю…

Они молчали до шестьдесят первого километра МКАДа, где на повороте в область автомобиль намертво встал в пробку. На Рублевку пропускали чей-то кортеж.

Кирилл зло сказал:

– Надоело…

– Так было всегда, – Лионелла отвернулась в окно.

– Когда мы с дедом ездили на его «Волге», такого не было.

– Тогда было другое время. – Лионелла перевела на него взгляд. – И заборы не были такими высокими.

Они встретились глазами, и ее пронзило воспоминание об их прошедшей любви. Мужчина ее жизни сидел в полуметре и глядел на нее светлыми спокойными глазами. Ничто в его взгляде не выдавало тех прежних чувств.

Над крышами машин мелькнули проблесковые маячки. Кортеж из двух десятков машин пронесся с бешеной скоростью. Но и после этого пришлось ждать еще полчаса.

Проезд открыли, и через десять минут пути, за Покровской церковью, их автомобиль повернул налево. У ворот дома Ольшанских стояли несколько машин и автобус.

– В чем дело? – с тревогой спросила Лионелла.

– Ничего особенного, – ответил Кирилл. – Сдал дом съемочной группе.

– Надолго?

– Всего на пару недель.

– Что снимают? – в глазах Лионеллы возник интерес.

– Ничего особенного – клип для безголосой певички. Папа дал денег. Навезли хорошей аппаратуры, наняли первоклассных актеров. Те приехали – в глаза друг другу не смотрят. Знаешь, как в детстве: сделаешь что-нибудь постыдное и думаешь, что никто не узнает.

– Здесь не прокатит. Папа заплатит, и страна узнает героев.

– Надоело… – снова сказал Кирилл.

– Пока снимают, где ты живешь?

– Здесь же, на втором этаже. Снимают максимум до шести вечера. Потом – уезжают. Хочешь посмотреть?

Прекрасно понимая, что ей не стоит этого делать, Лионелла все же решилась и приказала водителю:

– Скажите прислуге, чтобы занесли чемоданы в мою комнату.

Они с Кириллом вылезли из машины и пошли к его дому. На площадке возле крыльца был накрыт раскладной стол. Рядом стояли несколько человек из съемочной группы и ели с пластиковых тарелок.

– Приветствую! – к ним бросился шустрый очкарик.

– Знакомьтесь, Андрон – директор съемочной группы, Лионелла – моя соседка. – Представив их друг другу, Кирилл Ольшанский спросил: – Как проходят съемки? – Он был светским человеком и умел казаться учтивым.

– Ваш дом пропитан творческой энергией! – с восхищением воскликнул Андрон.

– Имеете в виду моего деда? – скупо поинтересовался Кирилл.

– Не только. Мне сказали, что вы – художник.

– Ага… – согласился Ольшанский.

– Выставляетесь?

– Редко. – Помолчав, Кирилл добавил: – Впрочем, лучше сказать – никогда.

– Простите, я не хотел, – очкарик несколько стушевался.

– Когда заканчиваете?

– Осталось три съемочных дня.

– Это хорошо. Пойдем! – Последнее Кирилл сказал Лионелле.

Они направились в дом, но очкарик громко сказал:

– К вам приходил сосед!

– Кто? – Кирилл обернулся.

– Он представился, но я не запомнил.

– Чего хотел?

– Пришел посмотреть, как снимают кино. Я разрешил.

– Ваше дело. Меня это не касается.

Дверь была распахнута настежь из-за пучка кабелей, протянутых в дом. В прихожей стояли режиссерский пульт и звуковая установка, возле которой сидел седой мужчина в наушниках.

Лионелла бросилась к нему:

– Здравствуй, Володечка!

Тот вздрогнул, но, когда узнал Лионеллу, расцеловал ее в обе щеки. Она обернулась, и Кирилл увидел ее сияющее лицо.

– Володя Черенцов работал звукооператором на моем первом фильме.

Ольшанский пожал его руку:

– Здравствуйте.

– И, кстати, молодой человек, – обратился к Кириллу Черенцов, – я знал ваших родителей. С дедом вашим работал на двух его лентах.