– О нет. Я во время работы мало звоню по телефону. Обычно этим занимается моя сестра Лили, но сейчас она в отъезде.

– Сожалею, что тебе пришлось узнать об этом от Саманты.

Она небрежно махнула рукой:

– Ерунда. Тебе не за что просить прощения. Наоборот, думаю, мне надо тебя поблагодарить.

– За что?

– Воспользовалась твоим советом и послала ее подальше.

Неожиданная волна удовлетворения заставила его улыбнуться.

– Как она это восприняла?

– Мне некогда было ее расспрашивать.

– А как ты это восприняла?

– Почувствовала необыкновенную свободу.

Похоже на правду. Она просто сияла.

– Выглядишь великолепно, – не очень радостно промолвил он.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты тоже.

Мгновение они смотрели друг на друга, их взгляды встретились, потом Зоя моргнула, и визуальный контакт прервался. Его сердце забилось чаще. Дан пригладил волосы и сглотнул слюну:

– Так чего ты хочешь, Зоя?

Она глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза:

– О'кей, ну, дело в том, думаю, что мне нужен ты.

Его сердце почти остановилось.

– Зачем?

Прежде чем немного прийти в себя, он прокрутил в голове дюжину ее возможных ответов, потому что она никак не могла хотеть того же, чего так хотел он. Нет. Наверное, хочет получить совет по поводу рекламы.

– Немного позабавиться, – ответила она, едва не взорвавшись от его непонимания.

– Позабавиться?

– Да, на самом деле я имела в виду секс.

Дан едва не проглотил язык.

– Секс?

Если она и заметила внезапное обеднение его лексикона, то никак этого не показала. А только посмотрела на его рот и кивнула:

– Угу.

– Со мной?

– Совершенно верно.

– Что-нибудь еще, кроме секса?

Она пожала плечами:

– Ничего определенного. В любом случае как-то над этим не думала.

Все это у Дана в голове не укладывалось, однако он постарался связать концы с концами:

– Ты не похожа на тех, кто не привык себя сдерживать.

– А я и не такая. Во всяком случае, такой не была. Вот в чем суть дела.

– Что ты имеешь в виду?

– Долго катила по накатанной колее и немного от этого утомилась. Заработалась. И надо с этим покончить, пока совсем не замшела. Мне тридцать два, Дан, и у меня никогда не было по-настоящему изумительного секса, а хочется.

– А почему ты думаешь, что у нас все будет изумительно?

Боже! Он что, совсем дурак? Зоя подняла брови, молчаливо ему на это намекнув.

– Ладно, забудем, – пробормотал он. – Глупый вопрос. Как же ты дожила до тридцати двух лет без отличного секса?

Она пожала плечами и выразительно посмотрела в сторону:

– О, просто не везло, я думаю.

Что-то вроде шестого чувства подсказало Дану, что все гораздо серьезнее. Но он был не в том состоянии, чтобы над этим подумать или завести умный разговор, что было и к лучшему, ведь и он сам не любил о себе распространяться.

Он лишь подумал, какой серьезной она выглядит, как напереживалась прошлым вечером, как ошеломлен – и разочарован – был он сам ее поспешным бегством из бара и как сильно его самого к ней тянет.

– Так что ты скажешь? – добавила она.

У Дана пересохло во рту, стучало в ушах, и он силился облечь в слова хоть какую-то мысль, которая не включала обнаженную Зою. Если они выскользнут из отеля и возьмут такси – кто об этом узнает? А сколько у него не было секса – одному Богу известно.

– Ты правда этого хочешь?

– Да, хочу, – кивнула она.

– О, я тоже.

Она подарила ему чарующую улыбку:

– Надеялась именно это и услышать.

С бешено колотящимся сердцем, изнывая от желания, Дан вскочил на ноги и протянул ей руку:

– Тогда пойдем со мной.

Через четверть часа, сидя на заднем сиденье такси, Зоя подумала, что Дан, скорее всего, принял решение без колебаний. Он даже не вернулся к своим сказать «до свидания». Просто взял в гардеробе пальто, сел с ней в такси, сказал водителю адрес, и они уехали.

И слава богу, потому что она действовала спонтанно и вряд ли смогла бы долго выдерживать такое внутреннее напряжение. Во время эмоционального разговора в вестибюле отеля ее так бросало в жар, что даже кресло под ней казалось ей обжигающим. В какой-то момент ей захотелось поискать глазами огнетушитель.

Ей показалось, что Дан так же возбужден – столь же полон восторга, – и она почти ждала, что уже в такси он сожмет ее в объятиях.

Но он этого не сделал. Просто смотрел в окошко, молчал как рыба, и она могла лишь гадать, что творится у него в голове.

Обычно тишина не вызывала у Зои неприятных ощущений. Но теперь безмолвие напрягало, вызывало беспокойство, и она сидела как на иголках. Замеченная ею прежде нервозность Дана не прошла, наполняла промежуток шириной в фут между ними. У нее ныло под ложечкой и по коже бежали мурашки.

Мучительные ощущения росли с каждой милей пути, и наконец Зоя почувствовала, что не в силах дальше выносить молчание. Откашлявшись, она повернулась к нему.

– А ты знаешь, что впервые разделительную белую линию на дороге в этой стране провели в тысяча девятьсот двадцать первом году? – спросила она, и в чернильной темноте салона такси ее голос прозвучал необыкновенно громко.

– Что? – переспросил Дан, не отрывая глаз от того, что привлекло его внимание и, очевидно, представляло для него куда больший интерес, чем беседа с ней.

Нельзя сказать, что это сильно ее обеспокоило. Она привыкла скрывать свои чувства и в эти минуты думала о чем угодно, только не о том, чтобы поскорее упасть ему в объятия и слиться с ним в одно целое. Наконец она почувствовала, что сексуальности в ней осталось не больше, чем в дорожном указателе, и сидела окаменев и следя за дорожной разметкой, больше не думая о его соблазнительных бедрах, и ее не тянуло прикоснуться к нему пальцами.

– Первая разделительная линия на дороге в этой стране появилась в тысяча девятьсот двадцать первом году, – повторила она, ожидая его взгляда.

– Правда?

– Правда. Такая простая вещь. А ты знаешь, что благодаря разделительным линиям в дорожных происшествиях погибает в восемь раз меньше людей?

– Неужели?

– Так говорит статистика. А выделенные полосы для намеревающихся сделать поворот на двадцать процентов сокращают количество аварий.