В противоположном углу у стены располагался высокий железный ящик, в котором обычно прятали оружие. Я этим ящиком заинтересовался, в постели лежали наверняка самоубийцы, а в железном ящике хранилось оружие. Конечно, со скованными руками я ничем воспользоваться не сумел бы…

Краем глаза заметил слева движение, обернулся. Ничего. Комната продолжала оставаться в недвижимости, видимо, морок. Морок. Бывает, если глаза переутомляются. Или…

Комната как комната. Я снова повернулся к ящику, и тут воздух колыхнулся. Я повернулся резко, как только мог. Ничего.

Но два раза мне не кажется. В этой комнате было что-то не так. Я быстренько оглядел ее еще раз и обнаружил, что именно. У обоих скелетов, лежащих на диване, сломаны ребра. Их грудные клетки вообще были сплющены. Я представил, каким образом они совершили такое странное самоубийство, и понял, что никакого самоубийства тут не произошло. Поздно только понял — странный предмет в углу уже менял очертания.

Не пень, а…

Существо. Лобастое, с костистой головной костью. С низкими плечами и длинными до пола руками. Серовато-синего цвета. Мерзкий уродливый карлик. Поганый — по морде видно — никакого лица у него не наблюдалось, да и морда тоже не блистала правильностью — пасть стекла вниз, к самому подбородку, вместо носа три дырки, уши книзу.

Все это пошевелилось, сначала с некоторой вялостью, затем подняло голову и взглянуло на меня. Глаза у него тоже ползли к подбородку, широко поставленные, мутные и гниловатые.

— Эй… — позвал я.

Существо вдруг резко выпрямилось и с силой метнуло себя через комнату. Головой вперед. Сшибло. Причем с такой мощью, что я пролетел через всю комнату и ударился в мебель.

Рассыпалась. Я сам едва не рассыпался, ударился всеми костями, руки едва не вывернул, почти сломал.

Подниматься на ноги со скованными за спиной руками — занятие неудобное, и я не стал этого делать. Потому что этот карлик уже приближался ко мне, набычившись. Я отползал вдоль стенки. Тварь прыгнула еще. В этот раз она целилась мне в голову, собиралась ее расплющить, я оттолкнулся ногами, и поганец ударил в стену. Стена не выдержала, наверное, она была построена из сыпучих материалов, рассыпалась, лобастая тварь проперла почти насквозь.

Я перекатился на спину, напрягся, притянул ноги к груди, продел ноги в руки. Руки освободились, то есть теперь они у меня не за спиной были, а как положено.

Поднялся.

Рейдеры не спешили. Этот лобач пытался пробиться с той стороны, долбил башкой, а рейдеры не торопились.

Стена треснула, развалилась, показалась синяя лысина.

Эта самая лысина навела на мысль. Своей гладкостью.

Я кинулся на кухню, там должны быть ножи. И топоры. Почти везде.

На этой кухне топора не оказалось, серьезных ножей тоже, какие-то бесполезные только, с закругленными лезвиями, такими не зарежешь. Принялся искать, выдергивать ящики, в них ничего убойного не находилось, посуда вся легкая, некоторая даже из пластика. Судя по шуму в соседней комнате, погань туда уже почти прорвалась.

В углу кухни возвышался серый грязный шкаф, тоже железный. Я дернул за ручку. Посыпались разноцветные цилиндрические банки…

Оружие. Весьма странное. Лезвия длиной в метр, узкие, острые, закручивающиеся спиралями, с кольцами на конце, шесть штук Сталь на вид выглядела мягко, но другого я не нашел.

Я вернулся в комнату. Лобач стоял напротив, выставив вперед тяжелую голову. Интересные повадки — забадывать врага, не слыхал о таких. Вполне, кстати, убойная техника, крепко бодается, бодяга.

Бодяга прыгнул. Я успел выставить перед собой лезвие. Оно воткнулось в башку, однако серьезного ущерба не причинило, как я и предполагал, согнулось пополам. Успел отодвинуться влево, лобач снес косяк, развернулся. Лезвие торчало в его башке загогулиной, бодяга, не теряя времени, скаканул снова.

Тут я действовал уже осмотрительнее. Удар такой башкой мог не только ребра поломать, но и позвоночник. Он бросился. Снова в тишине. Бодает молча. Молчун.

Я увернулся и всадил шпагу в туловище. И снова бодяга не издал никакого звука, развернулся и кинулся на меня. Как заводная игрушка, как-то раз видел такую, прыгает, пока пружина не распрямится. В этом тоже наверняка скрывалась пружина, адская пружина зла.

Он бросался и бросался, с каждым разом все медленнее, каждый раз уворачиваться мне было все проще и проще, и все пять оставшихся лезвий я вогнал в его туловище.

После пятого он закачался. Тогда я снова кинулся на кухню, схватил тяжелую сковородку.

Бодяга сидел на полу. Бормотал что-то, шевелил ручками, всхлипывал. Но я его не пожалел. Погань ведь.

Показались рейдеры.

— Это что тут? — спросил Рябой.

— Дедушку своего встретил, — ответил Молодой. — Рыбу не поделили.

Они все принялись гоготать.

— Я такого не видал еще. — Рябой указал пальцем. — Это что ж получается? Ты ему что, башку сковородкой разделал?

— Он его еще шампурами истыкал!

— Может, он луком его еще истыкал?

И снова гоготать.

— Что за дрянь вообще? — Рябой отсмеялся и ткнул стволом винтовки бодягу. — Никогда такой гадости не видел…

— В маленькой комнате окно разбито, — пояснил один из рейдеров. — Стекла обычные, не пластиковые. Стекло разбилось, а его ветром закинуло. Забодал здешнее семейство и в спячку впал, вот и все.

— А этот… — Рябой кивнул. — Герой, однако.

— Уходить пора, — сказал Молодой. — Мало ли тут таких… Как напрыгнут, никаких сковородок не хватит. Да и поздно уже, пора на лежку.

— Пить хочу, — сказал я.

— Потом попьешь.

Они поволокли меня вниз, два раза падал. На улице нагрузили добычей. Пошагали быстро. Ругались между собой. Рябой был недоволен, он намечал побольше домов осмотреть, а осмотрели всего ничего. Молодой предлагал остаться еще на ночь, Рябой сквернословил и скрипел зубами, что он дольше одной ночи тут никогда не оставался и оставаться не намерен. Они спорили и вели себя громко. Я все ожидал, что вот-вот откуда-нибудь вылетят поганцы в большом количестве, поскольку Гомер говорил, что здесь ими пропитан каждый километр, так что в некоторых местах даже воздух кровью пропитан, но тут их что-то не наблюдалось, наверное, они вглубь откочевали. А может, ночи ожидали.

Ночь тем временем приближалась. Свет стал разжижаться, солнце терялось за домами, а тени приобрели неприятный бордовый оттенок. Местность оживала. Движение, отмеченное краем глаза, шорох, обвалившиеся камни, звуки.

Неприятные звуки, дикие. Поганые.

Остальные тоже волновались. Винтовки то и дело поглаживали, озирались.

Потом Рябой, шагавший первым, остановился, и я увидел домик Из красного кирпича, без крыши, два уровня, даже не домик, а строение, вряд ли в нем раньше кто-то жил, наверное, просто для всяких нужд старинных. Подвал с торца, под железной лестницей. Справа высокий дом, завалился, лежит на другом.