Катерина произнесла свою первую реплику:

— Я здесь, мой муж.

Это была простая фраза, отнюдь не принадлежавшая перу великого драматурга, но своим трепетным духом актриса вдохнула в нее жизнь. Ее глубокий, совершенно лишенный какого бы то ни было иностранного акцента голос заполонил все пространство зала. Такой же силой обладал голос Эмилии. Эмилия говорила редко, но когда говорила, не слушать ее было невозможно. Сейчас зал во все уши слушал Катерину. Мы с восторгом и ужасом следили за тем, как мельник заставлял жену прислуживать ему за обедом, словно рабыню, а когда она нечаянно расплескала суп, запустил в нее миской. За пережаренное мясо он отхлестал ее по щекам, а потом набросился на нее с грубой бесстыжей похотью. Катерина терпела все унижения, сохраняя достоинство, словно святая. Ночью в одиночестве она пела похожую на плач песню, от которой дрогнуло бы даже самое жестокое сердце. Я ощущала, как сочувствует ей зал и как ненавидит он ее мужа. Но я была взволнована по другой причине.

Вот так же терпела жизненные невзгоды Эмилия. Она чувствовала себя счастливой только дома, когда оставалась одна, любая необходимость покинуть Гаворт была для нее мучительна. Но когда она сопровождала меня в Бельгию, где мы учились в школе, и когда в 1848 году отважно покинула дом, чтобы помочь мне в моих приключениях, она демонстрировала такую же храбрость и стойкость, какую демонстрировала сейчас Катерина. Видеть это и вспоминать было почти невыносимо.

Сюжет совершил драматический поворот, когда после войны с Наполеоном вернулся домой сын мельника, красивый молодой человек по имени Ричард. Ричард и Катерина полюбили друг друга и мечтали пожениться, но, разумеется, не могли этого сделать, пока был жив мельник. И тогда они замыслили убийство. История отдаленно перекликалась с греческим мифом о Федре, а еще больше — с репортажами, которые нередко печатались в грошовых газетенках. Актер, игравший Ричарда, был заурядным любителем, но игра Катерины возносила дешевую убогую пьеску до шекспировских высот. Актриса то была чиста и бескорыстна, как монахиня, борющаяся с искушением, то превращалась в бесстыжую соблазнительницу. Она завораживала зрителя.

— Весьма недурно, — пробормотал мистер Теккерей.

— А я нахожу ее излишне вульгарной, — фыркнула миссис Брукфилд.

Миссис Кроу отнеслась к Катерине с благоговейным ужасом.

— Я чувствую в ней дух, злой дух, — прошептала она. — Эта женщина — сам дьявол!

Когда Ричард стрелял в мельника, я от волнения сдвинулась на краешек стула. Прихватив деньги мертвеца, любовники сбежали. Но полиция нашла их, прятавшихся в маленькой гостинице. Ричард был убит при попытке к бегству. Катерину арестовали и судили за убийство мужа. Когда шла сцена суда, зал освистывал каждого свидетеля, дававшего показания против нее; когда присяжные огласили обвинительный вердикт, поднялся жуткий шум; а когда судья вынес ей смертный приговор, в него полетели пивные бутылки. Стоя на эшафоте, Катерина произнесла свое последнее слово:

— Я признаю, что убила мужа, — теперь в ее голосе звучала нечеловеческая мука. — Я виновна в обыденном, но не в высшем смысле. За зло и платить надо злом: око за око — так сказано в Библии. — Лицо Катерины исказила демоническая гримаса. — И аз воздам! — От этих слов меня пробрала дрожь: в тот миг актриса была воплощением ненависти и безумия. — Лишь Бог мне судия, — воскликнула она, и выражение ее лица резко переменилось, вмиг она стала похожа на ангела небесного. — Я предстану перед Ним с отвагой невиновного.

Палач накинул петлю ей на шею, и звук тяжелого удара эхом разнесся по залу. При помощи какого-то волшебного театрального трюка Катерина повисла на веревке, казалось, что ее обмякшее тело ничем не поддерживается снизу. Занавес. Зрители повскакали с мест и бешено зааплодировали. Я тоже стояла, слезы катились по моим щекам, и я аплодировала так страстно, что у меня болели ладони. Магнетизм, который излучала Катерина, был потрясающим, и он произвел эффект почти невыносимого катарсиса. Занавес поднялся, актеры вышли на поклон. Когда появилась Катерина, зал словно взбесился. Даже мистер Теккерей закричал:

— Браво! Браво!

Миссис Кроу воскликнула:

— Я чую дух! — и без чувств повалилась на руки миссис Брукфилд.

Миссис Брукфилд помимо своей воли казалась потрясенной.

— Увезите нас отсюда, Уильям, — с мольбой обратилась она к мистеру Теккерею.

В зале зажегся свет, толпа устремилась на выход. Я протискивалась к сцене против течения: мне необходимо было поговорить с Катериной. Пройдя через дверь, ведущую за кулисы, я очутилась в темном коридоре, но заметила свет, лившийся из комнаты в самом его конце, подошла к дверному проему и заглянула внутрь. Катерина сидела за туалетным столиком спиной ко мне, но я видела ее отражение в зеркале. Она снимала грим. Актриса оказалась старше, чем я думала, — вероятно, моего возраста.

Ее глубокие черные глаза сверкнули, когда она заметила меня.

— Никому не позволено тревожить меня после спектакля. Уходите. — В ее речи слышался русский акцент, с которым она успешно справлялась на сцене. Поскольку я не двинулась с места, она спросила: — Вы кто?

Я все еще видела в ней призрак Эмилии.

— Меня зовут Шарлотта Бронте, — промямлила я.

— И чего вы хотите?

— Я кое-кого ищу. Думаю, это наш общий друг, — ответила я.

Катерина обернулась и посмотрела на меня в изумлении, словно считала, что у таких, как я, не может быть общих знакомых с такой, как она.

— И кто же это?

— Его зовут Джон Слейд. Но он может называть себя и Джозефом Типинским.

— Ни одно из этих имен мне не знакомо, — безразлично проговорила Катерина, но я только что убедилась, какой талантливой актрисой она была. — Почему вы решили, что я знаю вашего друга?

— У него в комнате была афишка с вашим портретом.

— Эти афишки разбросаны по всему Лондону. Многие мужчины хранят их, потому что обожают меня. Это вовсе не значит, что я с ними знакома.

— Но вы из России, — не сдавалась я. — А Джон Слейд отправился в Россию три года тому назад. Может, вы там с ним встретились?

При упоминании родины глаза у нее потемнели.

— Я приехала в Англию десять лет тому назад, спасаясь от еврейских погромов, — холодно ответила она. — Поначалу зарабатывала на жизнь тем, что пела на улицах, пока меня не увидел режиссер «Королевского павильона». За эти десять лет я ни разу не была в России, я отряхнула ее прах со своих ног. И я не знаю никакого Джона Слейда. Если вы сейчас же не уйдете, я велю вышвырнуть вас.

Оставаться здесь далее не имело смысла. Я извинилась за беспокойство и покинула театр через служебную дверь, потом, пройдя по боковой аллее, вышла на главную улицу и нашла там мистера Теккерея и его подруг.

— О, мисс Бронте! — воскликнул он. — А я уж думал, мы вас потеряли.

Миссис Брукфилд поддерживала под руку бледную, едва стоящую на ногах миссис Кроу.