— Ты имеешь в виду убийство? — уточнил Федор.

Слейд развел руками, словно говоря: «А что еще остается?»

— Я — за, — объявил Петр.

Шокированный таким поворотом в разговоре, Александр сказал:

— Если вы думаете об убийстве царя, то это невозможно. Для этого надо было бы пробраться в Кремль.

— Не царя, — ответил Слейд. — Кое-кого, кто не так хорошо охраняем, но в не меньшей степени является нашим врагом. Кое-кого, чье убийство вселит ужас в самое сердце самодержавия и вдохновит интеллигенцию, рабочих и крестьян объединиться и восстать против царя.

— Князь Алексей Орлов, — догадался Федор. — Шеф третьего отделения.

Орлова повсюду боялись и ненавидели. Он был именно той мишенью, которую Слейд имел в виду.

Федор и Петр, возбужденные собственной дерзостью, принялись убеждать Александра, что князя необходимо убить. После долгих споров тот сдался.

— Но как мы это сделаем? У нас ведь нет опыта в подобных делах.

Трое русских посмотрели на Слейда. Сердце у него упало словно под тяжестью всего того снега, который покрывает Москву всю зиму. Он был вынужден напомнить себе, что должен хранить верность не русским друзьям, его долг состоит в другом.

— У меня есть план, — сказал Слейд. — Слушайте.

Один и тот же ночной кошмар часто тревожил мой сон. В нем я встречалась с людьми, дорогими моему сердцу, но те глядели на меня с полным безразличием. Нередко это были две мои старшие сестры, Мария и Элизабет, умершие четверть века тому назад. В этой версии сна я — ученица школы-интерната, в которой обе они смертельно заболели туберкулезом. Школьная наставница сообщает мне, что ко мне приехали посетители. Я вхожу в гостиную и вижу Марию и Элизабет. Меня охватывает несказанная радость оттого, что они живы! Но сестры сильно изменились по сравнению с тем, какими я их помнила. Они элегантны и надменны. Они забыли все, что некогда имело для нас значение. Я раздавлена и просыпаюсь с чувством облегчения, что это был лишь сон.

Увы, моя встреча со Слейдом не была ночным кошмаром, она была абсолютно реальна. Когда-то он любил меня, но там, возле театра, холодно от меня отвернулся.

На всем пути от «Королевского павильона» до Глостер-террас я едва сдерживала слезы и по возвращении домой провела ужасную бессонную ночь. Одинокая и опустошенная, я рыдала до утра. Но надежда упряма, и разум склонен интерпретировать факты скорее в соответствии с нашими желаниями, чем с логикой. Заря нового дня вливает силу даже в самое разбитое сердце. Когда первые лучи солнца заглянули в мое окно, я села в кровати и по-новому взглянула на события минувшего вечера.

Человек, которого я видела, — Слейд, это несомненно. Вероятно, он лишь притворился, что не узнал меня, по соображениям, связанным с его службой секретного агента. Вероятно, он работает под прикрытием и не может рисковать раскрыть кому бы то ни было свою подлинную личность. Но как быть с Катериной Великой? Не имея возможности игнорировать ее, я предположила, что она — часть выполняемой им миссии, в чем бы та ни заключалась. Слейд не мог быть таким непостоянным, таким бесчувственным.

Или мог?

Прошло три года, в течение которых я стала старше и изменилась. Жизнь Слейда на протяжении этих лет наверняка была куда более богата событиями, чем моя; он мог измениться еще больше. К тому же нельзя было сбрасывать со счетов тот факт, что он был пациентом отделения для преступников в Бедламе и обвинялся во множественных жестоких убийствах. Неужели с ним случилось нечто ужасное, что превратило его из благородного человека в монстра?

Я не могла прийти ни к какому определенному заключению и не видела для себя иного способа действий, кроме как узнать правду о Слейде, и утро принесло подсказку, как это можно сделать. Я встала, умылась и оделась. Еще несколько лет тому назад я бы, возможно, не решилась отправиться в Лондоне куда бы то ни было одна, но приключения, о которых я уже упоминала, придали мне определенную независимость духа. Я уехала так рано, что Смиты еще спали, остановила экипаж и отправилась в город, выглядевший таким же пустым и одиноким, как я. Было воскресенье, семь часов утра, в городе царила тишина; на улицах я заметила лишь несколько человек. Желтоватый дым, изрыгаемый фабричными трубами, висел в воздухе, уже прогревшемся и душном. К моменту, когда мы выехали на Даунинг-стрит, уныло, словно свинцовые, начали бить церковные колокола. Я вышла из экипажа, расплатилась с извозчиком и несколько минут в нерешительности стояла перед шеренгой суровых серых домов.

В них располагалось Министерство иностранных дел, в чьем ведении находились все зарубежные дела Британии, и здесь сидели начальники Слейда. Если кто-то и знал, что с ним случилось, так это, безусловно, они. Я, конечно, не могла быть уверена, что застану кого-нибудь на месте воскресным утром, но в некоторых окнах горел свет. Сделав глубокий вдох, я вошла. Франтоватый служащий занимал свой пост за стойкой в вестибюле.

— Чем могу служить, мадам? — спросил он.

— Я хотела бы видеть лорда Истбурна.

Этот господин был непосредственным начальником Слейда. Все эти три года я просматривала газеты в поисках каких-либо материалов, имеющих отношение к Слейду, и как-то прочла, что лорд Истбурн занял пост, освобожденный предыдущим начальником Слейда, лордом Ануином. Хитрый, эгоистичный и некомпетентный, лорд Ануин в свое время саботировал усилия Слейда и мои по спасению королевской семьи от безумца. Министр иностранных дел в наказание сослал лорда Ануина в Индию, на какую-то малозначительную должность. Там он полгода тому назад умер от холеры, я видела некролог. Как же я надеялась, что лорд Истбурн окажется на месте и сможет пролить свет на нынешнюю ситуацию, связанную со Слейдом.

— Лорд Истбурн сейчас занят, его нельзя беспокоить, — ответил служащий. — Приходите в другое время.

— Доложите ему, что пришла Шарлотта Бронте и что ей необходимо поговорить с ним о Джоне Слейде.

Не знаю, чье имя подействовало, но служащий сказал:

— Подождите минуточку, — и ушел.

Вскоре он вернулся, пригласил меня следовать за ним, провел через несколько плохо освещенных коридоров и впустил в кабинет. Лорд Истбурн поднялся мне навстречу. Это был высокий коренастый человек с грубоватыми крупными чертами лица и красной кожей, напоминавший деревенского поверенного. Наверное, он также вольготно чувствовал себя, гуляя по какой-нибудь вересковой пустоши, как и за этим массивным письменным столом, заваленным письмами и документами, написанными уверенным мужским почерком с сильным наклоном. На первый взгляд это был большой шаг вперед по сравнению с лордом Ануином, но я напомнила себе, что внешность бывает обманчива.

— Мисс Бронте, — сказал он, выходя из-за стола и пожимая мне руку. — Ваш визит — честь для меня. Меня ознакомили с тем, какую великолепную работу вы для нас проделали.

Я была рада, что он знает, кто я. Это избавляло от необходимости убеждать его в том, что я помогла Слейду спасти Британскую империю.