* * *

Лесоруб, подобно большинству представителей его профессии, был высоким и сильным. Ростом шесть футов четыре дюйма и весом двести двадцать фунтов, раньше он играл в команде штата защитником, но потом вместо того, чтобы поступить в колледж, стал морским пехотинцем. Разумеется, он мог бы поступить в колледж, пронеслась мысль, получить спортивную стипендию в Оклахоме или Питтсбурге, но это не привлекало его. Он знал, что никогда не сможет навсегда покинуть Орегон, а после окончания колледжа ему пришлось бы сделать такой шаг. Возможно, стал бы профессиональным футболистом или превратился в чиновника, надел бы костюм. Хотелось ему этого? Нет. С самого детства он привык жить среди природы, на свежем воздухе. Сейчас он хорошо зарабатывал, жил со своей семьей в маленьком городке среди друзей, работал в трудных условиях, к которым привык, и имел заслуженную репутацию лучшего лесоруба в компании. Ему всегда поручали наиболее ответственную работу.

Он с силой дернул шнурок на большой, рассчитанной на двоих бензопиле. По его молчаливой команде помощник поднял с земли свой конец пилы одновременно с лесорубом. На стволе дерева уже была сделана зарубка топором. Они работали медленно и тщательно. Лесоруб следил за пилой, а его помощник наблюдал за деревом. Это было подлинное искусство, и он гордился тем, что валит деревья точно, не расходуя понапрасну ни дюйма ствола. Не то что парни на лесопилке. Правда, ему сказали, что эта «крошка» на лесопилку не пойдет. Сделав глубокий надпил, они вынули пилу и принялись за второй, даже не переводя дыхания. На этот раз им потребовалось четыре минуты. Теперь лесоруб напряг все свое внимание. Он почувствовал дуновение ветра и поднял голову, чтобы убедиться в том, что ветер дует именно в том направлении, как ему хотелось. Дерево, каким большим бы ни было, всего лишь игрушка для ветра — особенно когда пропил достиг середины.

Вершина дерева покачнулась… пора. Он осторожно извлек пилу из ствола и махнул помощнику. Следи за моими глазами, за моими руками! Парень кивнул. Еще фут — и дело сделано. Они завершили работу очень медленно, хотя нагрузка на пилу ввиду этого была огромной. Ничего не поделаешь, сейчас наступает самое опасное. Наблюдатели следили за ветром и… вот сейчас!

Лесоруб достал пилу из ствола и опустил ее на землю. Помощник понял его и попятился ярдов на десять, следуя примеру своего шефа. Оба не сводили глаз с основания дерева. Если оно дрогнет, это сразу предупредит их об опасности.

Но основание даже не шелохнулось. Как всегда, падение дерева начиналось медленно, как при замедленной съемке (именно это любили снимать энтузиасты «Клуба Сьерры», и лесорубу было понятно почему), так медленно, так мучительно медленно, словно дерево понимало, что умирает, и боролось со смертью, и теряло надежду, и скрип дерева походил на стон отчаяния. Действительно, подумал он, похоже на это — но перед ним всего лишь дерево! Надпил расширялся, и ствол начал клониться в сторону. Верхушка дерева двигалась сейчас очень быстро, но опасность заключалась в основании, и лесоруб напряженно следил за ним. Когда ствол прошел наклон в сорок пять градусов, дерево полностью отделилось от пня. В это мгновение ствол рванулся в сторону, соскользнул с пня фута на четыре — это походило на предсмертные судороги человека. И послышался шум. Нарастающий свист гигантской кроны, рассекающей воздух. Интересно, мелькнула мысль у лесоруба, с какой скоростью движется верхушка дерева? Может быть, со скоростью звука? Нет, вряд ли, не так быстро… и тут ТРР-А-А-Х! — дерево рухнуло на землю и подпрыгнуло, но только чуть-чуть, после того как коснулось сырого грунта. И замерло. Теперь оно превратилось в бревно. Это всегда было печально — такое прекрасное, такое величественное дерево!

К удивлению лесоруба, к лежащему дереву подошел японский чиновник. Он коснулся ствола и пробормотал что-то, похожее на молитву. Это изумило лесоруба. Казалось, такое мог бы сделать только индеец. Как интересно, подумал он. Он не знал, что синтоизм — анимистическая религия, во многом сходная с религиозными обычаями первобытных американцев. Разговаривает с душой дерева? Гм-м. После этого японец подошел к лесорубу.

— Вы обладаете подлинным мастерством, — произнес маленький японец, вежливо поклонившись.

— Благодарю вас, сэр. — Лесоруб кивнул. Это был первый японец, с которым ему довелось встретиться. По-видимому, неплохой парень. И обращение с молитвой к дереву… Это признак благородства, пришло в голову лесорубу.

— Как жаль, что приходится убивать нечто столь величественное.

— Да, вы правы. Это верно, что его поместят в церковь, или как?

— Совершенно верно. У нас больше нет таких деревьев, и нам понадобилось четыре огромных балки — каждая по двадцать метров. Надеюсь, что из этого дерева получатся все четыре. — Японец взглянул на лежащего великана. — Традиция храма гласит, что все балки должны быть изготовлены из одного дерева.

— Думаю, получатся, — кивнул лесоруб. — Сколько лет храму?

— Тысяча двести. Старые балки были повреждены два года назад во время землетрясения и нуждаются в срочной замене. Если ничего не случится, эти балки простоят не меньше. Это — великолепное дерево.

Под наблюдением японского чиновника гигантский ствол распилили на части, которые с трудом, но все же поддавались транспортировке. Понадобилось немало специального оборудования, чтобы вывезти из леса подобное чудовище, компания «Джорджия-Пасифик» потребовала за эту работу огромные деньги. С этим никаких проблем не возникло. Японцы, выбравшие дерево, платили не моргнув глазом. Их представитель даже извинился за то, что не позволяет лесопилке «Джорджия-Пасифик» обработать дерево. Он объяснил, медленно и отчетливо, что это связано с религиозными обычаями и не должно оскорбить американских рабочих. Один из руководителей компании, присутствовавших при этом, кивнул. Для компании это уже не имело значения. Дерево принадлежало японцам. Они хотят, чтобы его двадцатиметровые отрезки подсохли и потом на борту американского корабля-лесовоза были переправлены через Тихий океан. Там, в Японии, бревна подвергнутся окончательной обработке руками искусных мастеров в соответствии с религиозными традициями — представитель «Джорджия-Пасифик» только изумленно мигнул, узнав, что вся работа будет проводиться вручную. Ни один из присутствующих не подозревал, что бревна так и не достигнут берегов Японии.

* * *

Термин «уполномоченный по улаживанию конфликтов» звучит весьма двусмысленно для сотрудника агентства по охране правопорядка, подумал Мюррей. Конечно, откинувшись на спинку своего кожаного кресла, он чувствовал тяжесть автоматического пистолета «Смит-Вессон» десятимиллиметрового калибра, пристегнутого к поясу. Его следовало бы оставить в ящике стола, но Мюррею нравилось ощущение того, что пистолет всегда при нем. На протяжении почти всей карьеры он пользовался револьверами, но теперь ему сразу пришлась по душе компактная мощь «Смита». И Билл понимал его. Впервые за многие годы директором Федерального бюро расследований стал полицейский, который начал свою карьеру с самого низа, борясь с преступниками. Более того, Мюррей и Шоу в молодости работали в одном подразделении. Билл Шоу проявил несколько более значительные административные способности, но никто не рискнул бы принять его за канцелярскую крысу, просиживающую штаны за столом. Впервые Шоу обратил на себя внимание руководства, когда ему удалось убедить сдаться двух вооруженных бандитов, ограбивших банк. Разумеется, ему никогда не приходилось применять оружие — вообще-то к оружию прибегало ничтожное количество агентов ФБР, — но он сумел убедить двух гангстеров, что без труда уложит обоих, если возникнет такая необходимость. Под бархатной внешностью интеллигента скрывался стальной характер и незаурядный ум. Именно поэтому Дэн Мюррей, помощник заместителя директора ФБР, с радостью работал в качестве личного представителя Билла Шоу в тех случаях, когда требовалось уладить какое-то опасное или особенно щекотливое дело.