Юри молчал, но взгляд его был очень красноречивым. Джес отвернулась к окну и, перебирая пальцами цепочки на шее, стала разглядывать меняющийся за окном пейзаж.

Юри продолжал молчать. В конце концов она, взъерошив волосы, простонала:

– Да, знаю, сестру Арвида изгнали из Аркена, и встречаться с ней не самый лучший вариант. Но кроме неё, мне больше не приходит в голову, кто мог бы помочь нам в поисках.

Потирая витые рога, Юри сверлил пространство невидящим взглядом.

– Ну что ж… королева гулей привела свой народ в Аркен – а значит, в безопасность. И даже если её изгнали, она всё равно героиня, – сказал он. – Поверь, в одном все квесты сходятся: нет лучших информантов, чем падшие герои. Видно, ничего другого нам не остаётся: выслали её из Аркена или нет, мы должны её найти и довериться ей.

Орехи на завтрак

Ночь казалась верным спутником. Зимний ветер холодил нос. Под лапами деревянная черепица. В ушах – порхание летучих мышей. Видел он далеко, все чувства обострились. Сквозь ветви проглядывала луна. В старой древесине шевелилась новая жизнь. Деревья тянули голые пальцы к звёздам. Из леса поблизости доносились какие-то звуки. Волки угрожали своим врагам. Не ему. Он охотник, не враг. Его хвост подрагивал во тьме. Ели покачивались в такт никому не слышной мелодии. Из гнёзд на деревьях испуганно вспорхнули птицы. Волки нашли жертву. Скрип деревьев, вой волков, писк летучей мыши, музыка ночи.

Прыжок перенёс его на козырёк над входной дверью. В воздухе пахло льдом, холодом и добычей. Охотник распластался по крыше, глаза большие, как озёра. Добыча оставалась невидимой, но её выдавал запах. Прижавшись брюхом к крыше, он подкрался к дождевому жёлобу. Где-то далеко под ним в траве слышался шорох. Он приготовился к прыжку. Перегнулся за край крыши. Когти вонзились в холодную древесину. Он прыгнул и полетел сквозь тьму навстречу своей добыче. Терзая его слух, ночь разорвал какой-то шум. Крик. Звуки музыки. Песня. Мольба. Обёрнутое в звуки страдание. Явственно слышимое отчаяние. Дерево, расколовшись, сломалось и неудержимо повалилось прямо на него. В воздухе он оказался в ловушке. Увернуться было невозможно. По шерсти царапнула ветка. Бок взорвался болью. Он уже не прыгал, а неуправляемо вращался в пространстве. Рухнув, пикировал в темноту. Нёсся навстречу черноте, о которую ему суждено разбиться вдребезги.

Ариан закричал, и его выбросило из сна. Он дрожал, кожа блестела от пота. Во рту пересохло. Он жадно глотнул воздуха. Раз, другой. И вспомнил, где находится. И опять задохнулся. Сон. Кошачий сон, как в прошлую ночь и в остальные до неё.

Мансардное окно покрылось морозными узорами. Ариан закутался в одеяло. Пижама прилипла к спине. Дыхание пришло в норму.

Неудивительно, что он так плохо здесь спит. Сколько поколений снов заперто в этом доме? Сколько ужасов в них воображалось? Дом полон пробуждающихся по ночам воспоминаний. Или тут что-то другое? Он ощупал место, где его задела ветка. На коже – ни царапины. И всё же… крыша казалась такой настоящей. Может, этот кошмар нечто большее, чем просто сон? Послание? Сообщение от Кошки?

«Чего ты от меня хочешь? Почему больше не разговариваешь со мной? Да, твой голос у меня в голове действует на нервы, но вот так намного хуже!»

Ничего.

Только матрас выдохнул, когда он вновь опустился на подушки. Он прислушался, но и в доме, и в голове было тихо.

Когда Ариан открыл глаза, в небе светило солнце, и он зажмурился от яркого света, на который это не произвело никакого впечатления. Его приветствовали треском балки перекрытия. Ариан подобрал с пола несколько вещей и слишком поздно заметил, что надел их наизнанку: ярлычки висели на джемпере маленькими флажками. Ариан решил, что переодеваться нет сил, и дополнил гардероб двумя разными, но, вероятно, ещё не ношенными носками. Он потащился к двери, чтобы срочно направиться в ванную, и вдруг услышал шаги. Прямо над ним раздавался равномерный скрип ботинок по чему-то твёрдому. Это невозможно – он на последнем этаже. Выше только небо.

Шаги затихли, и послышался негромкий смешок. Это что, опять один из тех дней, когда лучше не вылезать из постели? В любом случае он порядком устал. Он протёр глаза – и вновь услышал смех, но на этот раз к смеху добавился голос:

– Ну уж нет, плутишка! Орех мой. А себе сам найди.

В висках Ариана, пульсируя, разрасталась тянущая боль, наводя на мысль о таблетке.

С крыши донёсся писк и визг.

– Ладно-ладно. На, возьми. Но следующий, который найду, я оставлю себе.

Ариан начал догадываться, кто там топочет на крыше. Но что ему там понадобилось?

Он не удивился, когда к мансардному окну прижалась красная вязаная шапка с лохматой головой в придачу. Заледеневшее стекло приглушало голос, но не звучащую в нём радость:

– Да ты уже проснулся, мальчик! А я думал, что ты скорее полуночник. Надеюсь, белки тебя не разбудили?

Полуночник? Белки? Уже проснулся? Часы показывали, что уже почти полдень.

Барнеби постучал в стекло:

– Ну, мальчик, открой же наконец! У меня с собой завтрак, – и он прижал к стеклу заляпанный пятнами джутовый мешочек.

Ариан открыл окно, и человечек в рваной одежде на удивление проворно забрался внутрь. Он, словно посетитель в каком-нибудь музее, внимательно изучал всё вокруг и одобрительно кивал. Разглядывая размытые фотографии, он улыбался, как обычно при виде пирога. Наконец он плюхнулся на пол.

– Уютно тут у тебя. Особенно мне нравится гнездо, – он показал на кучу шмоток на полу, занимавшую большую часть комнаты.

– Э-э-эм… спасибо. А зачем ты лазаешь по крышам?

Барнеби, который в этот момент выуживал из мешка завёрнутые в вощёную бумагу пакеты, взглянул на Ариана с таким недоумением, словно тот спросил его, зачем он дышит.

– Разумеется потому, что об этом попросила твоя тётя. Ты ведь не думаешь, что я стану добровольно разгуливать по крышам? Ежу место на земле. – Он говорил тоном, каким поучают маленького ребёнка: «Когда солнце садится, становится темно. Огонь горячий. Ёж на крыше не живёт». Адриану всё нестерпимее хотелось принять таблетку.

– Ладно, но зачем ты…

– Выяснилось, что некоторые белки считают дымовую трубу прекрасным тайником для орехов, – с серьёзным видом кивнул он. – Но сейчас я с ними поговорил,